Его брови сходятся вместе.
— Прости, но какое отношение это имеет к тому, что у тебя нет любимого блюда на завтрак?
Я поправляю свою салфетку на коленях.
— Я не люблю завтракать. Подай на меня в суд.
Он указывает вилкой в мою сторону, с кончиков капает сироп.
— Однажды я приготовлю тебе завтрак в постель. Ты будешь есть мои блинчики голышом и любить каждый кусочек. Вот увидишь.
Я фыркнула.
— Ты сошел с ума.
Этот разговор нужно срочно перевести в другое русло. Он заставляет меня представлять себе то, что я не должна. Поедание его блинчиков в голом виде звучит как забавное времяпрепровождение.
Он бросает вилку и обращает все свое внимание на меня.
— Хорошо. Хлоя Филдгейн не любит завтракать, понятно. Давай перейдем к следующему вопросу. Какая твоя любимая еда?
Я пожевала нижнюю губу.
— У меня нет любимой еды.
Я не гурман. Я живу на диете из салатов и быстрой еды. Это не развлечение — готовить на одного.
Он смотрит на меня.
— У каждого есть любимая еда, Хлоя. Если бы ты выбрала одно блюдо, которое будешь есть до конца жизни, что бы это было?
Я ненавижу этот вопрос. Это типичный вопрос первого свидания, который никто никогда не задавал мне.
Черт.
Это определенно не свидание.
Я барабаню пальцами по столу, размышляя.
— Эээ… курица-гриль, наверное.
— Курица-гриль? — медленно повторяет он неодобрительным тоном, заставляя меня чувствовать себя осужденной. — Курица-гриль — это единственное, что ты бы выбрала, чтобы есть всю оставшуюся жизнь?
Я пожимаю плечами.
— Почему бы и нет? Это полезное и простое в приготовлении блюдо.
Когда я была моложе, мне приходилось готовить на четверых. Сейчас это рутина.
Он одаривает меня уверенной улыбкой.
— Иисус, как твой сосед, я официально беру на себя обязанность изменить твое любимое блюдо на что-то менее скучное.
Я смотрю на него с неохотой.
— Ну ладно, судья по любимым блюдам, а у тебя какое?
Ему не требуется и секунды, чтобы ответить.
— Киска. — Это слово срывается с его губ с гордостью и без стыда, как если бы он сказал, что это шоколадный торт.
Одно это слово заставляет меня выплюнуть свой кофе.
Он ухмыляется моей реакции.
— Это органика.
Я закрываю лицо салфеткой и качаю головой, прежде чем убрать беспорядок.
— Так много тревожного в твоем ответе… о твоей любимой еде.
— Тревожного? — Он приподнимает бровь, а на его губах играет дразнящая улыбка. Да, этому человеку нравится издеваться надо мной. — Что в этом такого тревожного?
Я начинаю отвечать, но он прерывает меня и продолжает говорить.
— Я не удивлен, что та, чей парень никогда не ел ее киску в достаточной степени, сочтет мой ответ тревожным. Мне жаль, что твоя лишенная оргазма личность находит это тревожным, но быстрый совет, когда ты найдешь другого парня: тебе лучше молиться, чтобы это было его любимое блюдо. — Он берет свой кофе и откидывается назад в кабинке. — Я бы предложил сделать это вопросом первого свидания.
Я не могу удержаться от улыбки, хотя он только что говорил обо мне дерьмо и оскорблял мою личность. Лишенная оргазма? Кто так говорит? Черт, что это вообще значит?
— Ты серьезно испорчен. — Я беру свой кофе и опираюсь локтями на стол, чашка болтается в моих пальцах. Я делаю медленный глоток и продолжаю. — Может быть, поэтому я ненавидела тебя все эти годы.
Он ставит свою кружку и наклоняется через стол, понижая голос так, чтобы слышала только я.
— Ты не ненавидела меня той ночью.
Я толкаю его в лоб ладонью, и он откидывается в кабинке, ничуть не встревоженный тем, что я стукнула его по лбу.
— Тебе нужно завязывать с этим дерьмом, пока я не выплеснула тебе в лицо свой кофе.
Он протягивает руку вдоль кабинки.
— В школе… я совершил дерьмовый поступок.
— Ни хрена подобного, Шерлок.
Как бы я не хотела отрицать это, на его лице написано сожаление.
— С тех пор я чувствую себя придурком.
— А зря.
Мой взгляд опускается к яйцам, прежде чем снова достичь глаз Кайла. Мы находимся в нескольких сантиметрах друг от друга, и проходит несколько секунд, прежде чем наши взгляды встречаются. Я не могу удержаться от того, чтобы выплеснуть все свои эмоции, мне нужно, чтобы он увидел ту боль, которую он причинил мне, и мы создаем связь, которую я так хотела с ним много лет назад.
— Ты мог бы все исправить, знаешь ли, — говорю я мягко.
Он не отводит взгляд.
— Это было не так просто.