Несмотря ни на что, между нами, всегда кто-то встает.
Малики сидит на моей кровати, когда я вхожу в комнату. Я вскрикиваю и затягиваю полотенце вокруг груди.
— Я хотел заверить тебя, что ни с кем не трахаюсь. — Он встает. — Поспи немного.
С этим он разворачивается и уходит.
— Малики, подожди.
— Иди спать, Сьерра, — это все, что он прорычал.
***
— ЧЁРТ.
Я опоздала.
Из-за всего, что произошло прошлой ночью, я не поставила будильник на поздний завтрак.
Я натягиваю платье через голову, избавляясь от морщин руками, и надеваю красные туфли на танкетке. Я чищу зубы, заплетаю волосы и через несколько минут выхожу за дверь. Я хочу пойти на этот бранч, как хочу выпить мимозы с Луизой.
Слава Богу, Малики нигде не видно. Я пока не могу встретиться с ним взглядом.
— Ты опоздала, — так приветствует меня отец, когда я сажусь за стол.
— Я проспала, — говорю я, зевая.
— Если бы ты не работала в баре, ты бы не проспала.
Я беру графин с апельсиновым соком и наливаю себе стакан.
— Я не собираюсь это обсуждать. — Мой взгляд перескакивает на маму. — Я сказала маме, чтобы она сообщила тебе об этом.
— О, она все сделала правильно, но ты моя дочь, — отвечает он с раздражением.
Он ненавидит, когда ему не дают права голоса, но его жизнь изменилась после того, как его интрижка была раскрыта. Его задница находится под ударом в каждом аспекте его жизни — карьера, семья. Черт, даже мои бабушка и дедушка злятся на него. Сейчас у моего отца нет никого на его стороне.
Мама проводит ладонью по его руке.
— Дорогой, давай подождем, пока мы поедим.
— Да, папа. Мы не хотим, чтобы твое кислое настроение повлияло на наши французские тосты и яйца, — добавляет Рекс с ухмылкой.
На шее моего отца пульсирует жилка, и, без сомнения, он хочет отвесить Рексу подзатыльник, но он смотрит на меня с намерением.
— Мы поговорим об этом.
— Не могу дождаться, — бормочу я, расстилая салфетку на коленях.
Когда-то я была папиной дочкой. Он не был идеальным, но он был моим папой — человеком, который боролся с монстрами в моем шкафу и учил меня кататься на велосипеде. Где-то между тем, как я выросла, а он стал более успешным, он изменился — стал человеком, которого я больше не знала, но все еще любила. Несмотря ни на что, я была рядом с ним, защищала его, пока он не разрушил сердце моей матери.
Я завтракаю, слушая, как отец рассказывает о событиях в городе, а мама — о своем последнем сборе средств. Когда завтрак закончен и наши желудки полны, я помогаю маме прибраться, двигаясь как можно медленнее, чтобы оттянуть этот ненужный разговор с отцом.
— Хорошо, Сьерра, мой кабинет, — говорит отец, заходя на кухню и поправляя манжеты рубашки.
Я закатываю глаза, следую за ним в кабинет и говорю, прежде чем он успевает закрыть дверь:
— Послушай, что бы ты ни сказал, я не передумаю работать в баре. Я работаю там, и это окончательно.
Дверь с щелчком закрывается, и он обходит вокруг своего стола, выглядя более властным, когда садится в кресло руководителя. Мой отец — красивый мужчина, который хорошо постарел. Он высокий, с темными волосами, в которых только несколько седых прядей, и он обладает достаточной уверенностью в себе, чтобы можно было предположить, что ему около двадцати лет. На нем черный костюм, черный галстук и Rolex, доставшийся ему от деда.
— Работа там не только неподобающа для дочери мэра, но и опасна, Сьерра.
— А знаешь, что неуместно для мэра города? Изменять своей жене.
Он щелкает пальцем в мою сторону.
— Туше. Это не попытка контролировать тебя. Жизнь Малики темнее, чем солнечный свет, к которому ты привыкла, дорогая.
— Странно. Малики — мое солнечный свет каждый раз, когда у меня дерьмовый день, когда я плачу из-за твоей неосмотрительности и измены. Он делает меня счастливой. Помнишь последнего парня, которого ты одобрял? Он изменил мне в туалете бара. — Я начинаю вышагивать перед ним. — И я даже не встречаюсь с Малики. Я работаю на него. Поэтому, по этой причине и ради нашей дружбы, я буду терпеть пасмурные дни с ним, потому что…
— У тебя есть к нему чувства?
Я сглотнула.
— Дружеские чувства.
Он кивает.
— Будь осторожна.
— Я всегда осторожна.
— Этот ребенок, его жизнь была нелегкой. Его мать была… — Он замолкает.
— Была кем?
— Психически больна, то в психиатрической клинике, то в больнице, и место работы его отца не способствовало этому. У нее была паранойя по поводу неверности, она стала одержима ею и не могла справиться со своей жизнью — по словам вашей матери, которая пыталась стать ее наставником. Она пыталась помочь Келли, но не смогла.
Я скрещиваю руки.
— Дети не обязаны брать пример со своих родителей. Я совсем не похожа на тебя.
Он морщится, понимая, что это не комплимент.
— Я люблю тебя, но я не хочу, чтобы ты была с таким мужчиной, как я, Сьерра. Я знаю, что такое мужчина, которого невозможно удержать — я один из таких мужчин — и нам тяжело. Мы причиняем боль людям. — Он опирается локтями на стол. — Твоя мать подала на развод.
Я останавливаю свой шаг, чтобы посмотреть на него.
— Что?
— Я хотел быть тем, кто скажет это тебе.
— Почему?
— Она боится, что подает плохой пример, и что ты вернешь Девина обратно, потому что она не бросила меня. Я полагаю, мы оттягивали неизбежное. Когда она рассказала мне об измене Девина, я хотел убить его за то, что он причинил тебе боль. Твоя мать напомнила мне, что это ничем не отличается от моих действий. Я причинил боль своей жене, своим детям и предал город, который голосовал за меня. Я должен ответить за это.
Моя голова закружилась.
— Что теперь будет? — Это не может быть реальностью. Он этого не говорил.
— Я буду работать над тем, чтобы искупить свою вину.
— И пока ты это делаешь, позволь мне поработать над тем, кем я хочу быть. — Он приподнял бровь.
— И кем же?
— Счастливой.
Он кивает.
— Я закрою рот, сяду и пойму, что я не идеален.
— Наконец-то.
Его стыдливый взгляд ранит мое сердце, и я обхожу стол, чтобы поцеловать его в щеку. Он безжалостный человек, но я люблю его.
— Скоро увидимся, хорошо? — говорю я ему.
Он кивает.
— Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Что угодно. Я ночую в своем кабинете, но мне пора найти место для постоянного переезда. Я разрешаю твоей матери оставить дом.
***
Я отпираю дверь квартиры и вхожу, обнаружив, что она пуста. Я не разговаривала с Малики с тех пор, как вчера вечером появилась девушка, которую он трахнул на столе.
Кстати, о прошлой ночи…
Что это было, черт возьми?
Мы целовались.
Малики Бриджес наконец-то поцеловал меня.
Годами я мечтала почувствовать его губы на своих.
И это случилось в ужасное время.
Я была замужем, и тут появилась Пенни.
Я слишком остро отреагировала прошлой ночью?
Возможно.
Малики не мой. Я не имею на него права.
Я не имею права расстраиваться, но я не могу перестать представлять, как Пенни возвращается на второй раунд… третий… кто знает, сколько раз они трахались?
Она не испугалась, увидев меня — явный признак того, что она заявила о своих претензиях и дала понять, что у них была история.
Когда я иду в бар в поисках его, там пусто. Моя следующая остановка — страшный офис — место, куда я не ступала ногой с той ночи. Дверь закрыта. Я стучусь и жду, пока он позовет меня войти. Увидев меня, он отрывается от бумаг на столе, выпрямляется в кресле и выглядит так, будто он начальник, собирающийся отругать сотрудника.
Нет никакой дорожной карты, куда приведет этот разговор. Я — замужняя женщина, разочаровавшаяся в нем из-за другой женщины. Я неправа, и меня мучают мои чувства.