Просто сожители (ЛП)

— До свидания, Джесса.

Она машет рукой с излишним энтузиазмом.

— Увидимся вечером.

***

Я ненавижу себя.

— Привет, детка, — говорю я Сьерре по телефону.

— Привет, — щебечет она. — Я собираюсь домой. Тебе что-нибудь нужно, пока меня не будет?

Домой. Она возвращается домой, а я собираюсь, черт возьми, лгать ей.

Во рту появляется кислый привкус.

— Я в порядке. Я хотел сказать тебе, что сегодня я не работаю. — Мне нужно уйти, пока она не пришла. Я не могу смотреть ей в глаза.

— О-о, босс звонит? — поддразнивает она.

Я заставляю себя хихикать.

— Коэну нужна помощь в «Twisted Fox». — Я кривлюсь от того, как легко выходит ложь. — У них не хватает сотрудников, а остальные в отпуске.

Я сегодня весь день врал. Мне нужно рассказать Сьерре о моей дочери, но, между нами, все так чертовски хорошо. Не говоря уже о том, что она отказала мне в квартире. Она была права. Это поставило бы ее в то же положение, что и Девина. Мне нужно придумать идеальный способ выложить ей все и молиться, чтобы она не взбесилась.

Черт.

Мало того, что в нашей жизни появляется дочь, так еще и Джесса — цыпочка, которую она терпеть не может.

Черт. Я даже не знаю, почему я это скрываю.

Я — киска. Вот и все.

— Ты не можешь попросить Майки сделать это? — спрашивает она, отвлекая меня от моих переживаний.

— Это слишком сложно, объяснять, что к чему в ночную смену. Я помогал Коэну открывать его бар и знаю, что к чему.

Я слышу разочарование в ее тоне.

— О, хорошо. Тогда увидимся позже. Если тебе понадобится дополнительная помощь, я не против присоединиться.

— Я спрошу его и дам тебе знать, хорошо? Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Я ненавижу себя еще больше, когда вешаю трубку.

Хуже того, у меня есть сообщение от Джессы с адресом и эмодзи в виде улыбающегося лица.

***

Я потею.

У меня голова идет кругом.

Я страдаю от беспокойства больше, чем за всю свою жизнь. Я собираюсь встретиться со своей дочерью.

Мое сердце бешено колотится, когда я паркуюсь у дороги от бабушки и дедушки Джессы. Мне не нужно, чтобы кто-то увидел там мою машину.

Я глотаю воздух, мои руки вспотели, когда я постучал в дверь. Она распахивается, и я отшатываюсь назад, как только вижу ее.

Она прекрасна.

У моей дочери темные волосы, такие же, как у меня. Они заплетены в тугие французские косы с красными бантами на конце каждой. На ней фиолетовая футболка с единорогом, штанишки в горошек и туфельки с единорогом.

Ее рот расплывается в предвкушающей улыбке.

— Привет! Кто ты? Мама говорит мне не открывать дверь незнакомцам, но иногда это девочка-скаут, продающая печенье. Я люблю печенье от девочек-скаутов, и я сказала маме, что хочу стать одной из них, чтобы съесть все печенье в мире.

Святое дерьмо.

Она очаровательна.

— Но ты мальчик, а мальчикам не разрешается быть скаутами. У тебя нет печенья. Пока-пока.

Я останавливаю ее, чтобы она не закрыла дверь.

— Стоп, я друг твоей мамы, и, к сожалению, у меня нет печенья. Но я принесу в следующий раз.

Друг?

Способ запутать ее еще больше.

Она машет рукой и приоткрывает дверь.

— Мама! — кричит она. — У двери стоит человек без печенья! Он сказал, что он твой друг!

Джесса подходит к двери с бокалом вина в руке.

— Молли, дорогая, это Малики, друг, о котором я тебе говорила, что он придет на ужин.

Ужин? Я не соглашалась на этот гребаный ужин.

Джесса одета в облегающее красное платье, обнажающее множество декольте, она босиком, а ее волосы стянуты в тугой хвост. Нельзя отрицать, что она привлекательная женщина. Именно это привлекло меня к ней и заставило трахать ее так много раз. Я игнорировал ее безумие в обмен на ее сексуальность.

— Заходи, — говорит Джесса, махая мне рукой, а Молли стоит позади нее. — Я не видела, как ты подъехал.

— Я припарковался на соседней улице.

— Конечно. Ты же не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь увидел.

Мое сердце подпрыгивает, когда Молли бежит по коридору. Я следую за ней в гостиную, где на журнальном столике разложены книжки-раскраски, а на диване — куклы. Я нерешительно смотрю на Джессу, спрашивая разрешения, и она улыбается, кивая головой в сторону Молли.

Мои шаги медленные, и я опускаюсь рядом с Молли на пол, сохраняя дистанцию, между нами.

— Что ты делаешь?

— Раскрашиваю, — говорит она, констатируя очевидное и беря в руки карандаш.

Ее голова наклоняется в сторону, когда она раскрашивает единорога того же цвета, что и на ее футболке.

— Что ты раскрашиваешь?

Она держит книгу и указывает на нее мелком.

— Это единорог и замок, в котором он живет.

Я контролирую свое дрожащее дыхание.

— Вау, ты очень хорошо раскрашиваешь.

— Спасибо! Я очень много тренировалась, потому что скоро начну учиться в школе! Папа сказал, что мне нужно раскрасить линии, прежде чем я пойду! — Она уронила карандаш и нахмурилась. — Ну… — Ее взгляд устремлен на Джессу. — Это сказал мой старый папа. Он больше не хочет быть моим папой.

Я делаю вдох, и Джесса бросается к Молли, чтобы присесть рядом с ней на корточки.

— Милая, я же говорила тебе, что это неправда.

Слезы наполняют ее глаза.

— Я не знаю, почему у меня нет папы… но мама сказала, что у меня будет другой.

Я замираю, и, клянусь Богом, слезы наворачиваются на глаза.

Джесса все испортила, не дав мне ни единого шанса.

Мой взгляд устремляется вверх, чтобы одарить Джессу взглядом.

Она отворачивается, ее внимание возвращается к Молли, и она убирает с лица выпавшие из косы пряди.

Я встаю.

— Дорогая, почему бы тебе не закончить раскрашивать свою картинку, а мама сейчас вернется, хорошо?

— Хорошо, — говорит Молли мягким голосом.

Я следую за Джессой на кухню. Мой голос звучит тихо, но злость в нем не скрыть.

— Ты сбиваешь ее с толку! Другой папа? Где она рассчитывает его найти? От чертова Санта-Клауса?

Она поднимает руку в мою сторону.

— Остынь. Что я должна была делать? Она не переставала умолять позвонить Питу, а он не хочет разговаривать ни с кем из нас. Мне нужно было найти способ объяснить его отсутствие. Иначе она подумала, что я держу ее подальше от него.

— Были способы получше.

— Вы знаете лучший план, мистер Внезапный Родитель?

— Не делай этого. — Я провел рукой по лицу. — Ты права. Я не знаю.

— Ты должен поблагодарить меня. Я облегчила тебе задачу. Теперь она знает, что Пит не ее отец, и тебе не придется объяснять ей это. — Она улыбается, как будто ее план — золото и не будет еще больше морочить голову нашей дочери.

— И что мы будем делать дальше? Раз уж ты все выяснила?

— Я приготовила ужин. Давай поедим, поговорим, поможем ей освоиться с тобой, а потом продолжим.

***

Джесса приготовила переваренные спагетти и подгоревший чесночный хлеб.

Я почти не притронулся к еде, слушая Молли, мою дочь — черт, странно это говорить. Рассматриваю соус на ее лице, когда она рассказывает о том, как ей нравятся танцы и как она хочет стать чирлидером, а потом космонавтом, когда вырастет.

Я киваю, завороженная каждым ее словом, не желая пропустить ни одного.

— Что ты думаешь? — спрашивает Джесса, наливая себе еще один бокал вина после того, как мы убираем за собой после ужина.

Я уже пять раз отказывался от бокала вина или виски. Молли вернулась к своим раскраскам в гостиной.

— Я думаю, она готова, — добавляет она, шокируя меня.

— Правда?

Она кивает.

Я следую за Джессой в гостиную. Она просит Молли сесть на диван и занимает место рядом с ней.

— Милая, помнишь, я говорила, что у тебя другой папа? — Я никогда не слышала, чтобы Джесса говорила так мягко.

Черт, она сразу же перешла к делу.

Молли недоверчиво смотрит на нее и трет глаза.

— Да… — Она опускает руки и кладет их на колени.

— Но… я не знаю, почему папа больше не может быть моим папой. Мне нравилось, когда он был моим папой. Я люблю его! — Ее щеки краснеют, по ним текут слезы.