— Мне нравится эта идея, — сказал Линдон, — и я уверен, что ваши дети, когда они у вас будут, унаследуют ваше очарование.
Голос его звучал настолько проникновенно, что Мена вспыхнула от смущения.
Она встала из-за стола со словами:
— Пожалуйста, покажите мне остальную часть дома, прежде чем я уйду, иначе меня потом все время будет мучить любопытство.
— Вы так уверены, что никогда не попадете сюда снова? — спросил Линдон, поднимаясь из-за стола вслед за ней.
— Мы уезжаем в понедельник.
Девушка направилась к выходу, и он растворил дверь, пропуская ее вперед.
Небольшая резная дубовая лестница напоминала лестницу в их доме, только была значительно уже.
Он подал ей руку. Поднявшись, она увидела, что на втором этаже находились три спальни.
В самой большой, той, что принадлежала хозяину, стояла деревянная кровать времен королевы Елизаветы, с четырех сторон украшенная гербами и вся покрытая искусной резьбой.
У Мены вырвался крик восхищения:
— Как жаль, что… лорд Мэнсфорд не может увидеть такое великолепие. У него в доме есть похожая кровать, но здесь такая бесподобная резьба!
И в этой спальне на втором этаже было окно в форме арки, со стеклами в алмазных гранях, выходившее в сад.
В двух других комнатах окна были самые обыкновенные — с узкими створками; в меблировке комнат тоже не было ничего необычного. В каждой стоял комод или трюмо, если и не доподлинно елизаветинских времен, то выполненные в стиле того времени, так что они в точности соответствовали дому, словно были сделаны специально для него.
Когда они спускались обратно в гостиную, Мена сказала:
— Большое спасибо, что показали мне ваш… небольшой, но полный очарования дом. Он совершенен, как может быть совершенна только миниатюра, и так же изящен, как она.
— Я надеялся, что именно так вы и скажете, — обрадовался хозяин. — А теперь мне бы хотелось показать вам вот этот гобелен, после чего я провожу вас.
Старинный гобелен покрывал всю стену в гостиной. На нем была изображена сцена средневековой свадьбы.
— Где вы смогли найти такое чудо? — поразилась Мена.
— В Египте — самом неожиданном месте из всех возможных! — ответил Линдон. — Мне сказали, что гобелен попал туда во время египетского похода Наполеона. Думаю, если, конечно, меня не обманули, его тогда же или в другое время украли у французов, всегда интересовавшихся раскопками пирамид.
— Мне так хочется услышать ваш рассказ о Египте и пирамидах, — сказала Мена, — но… сейчас я должна… мне пора возвращаться.
— Тогда сопровождающие вас дуэньи отвезут нас в замок, — Линдон улыбнулся, — и вы сможете поведать им, что я вел себя предельно корректно по отношению к своей даме!
Мена рассмеялась и взглянула на него. Выражение его глаз заставило ее замереть. Она догадалась, о чем он подумал; она поняла, чего он хотел.
Смутившись от своих догадок, она быстро повернулась и направилась к двери.
Дверь была открыта, и она вышла в холл.
— Подождите одну минуту, я выведу лошадей, — сказал Линдон.
Он вышел из дома, оставив Мену одну. Солнце садилось, и в доме становилось темно и неуютно.
Тем не менее она ощущала, будто дом все еще притягивает ее, не желая выпускать из своих объятий.
«Вместе с духом старины, — подумала она, — этот дом хранит в себе любовь».
Она была уверена, что те, кто жил в этом маленьком доме раньше, были очень счастливы.
Это было то же чувство, думала она, что возникало у нее дома.
Бывало, она слышала беседы отца с матерью, их голоса, наполненные любовью, которую они испытывали друг к другу.
Еще в детстве она осознала, что любовь отца и матери заполняет весь их дом.
Но только когда ее отец умер, она поняла, как много это значило.
И вот, как ни странно, она почувствовала снова ту атмосферу любви, согревающую этот чужой ей дом.
Как будто он не только приветствовал ее, но и хотел поведать ей что-то сокровенное.
Понимая, что это, должно быть, только игра ее воображения, она пошла к открытой двери.
И увидела Линдона, выводящего из конюшни обеих лошадей.
Не было никаких признаков присутствия того старика, который принимал лошадей, когда они только прибыли сюда.
— Наверное, Линдон слишком беден, чтобы позволить себе иметь слуг, — сказала она себе. — Он, возможно, потратил большую часть своего недельного заработка на обед и шампанское.
Похолодало, и на обратном пути Мена набросила на плечи платок, скрестив его концы на груди и завязав их в узел позади на поясе.
Ей показалось, что Линдон, который наблюдал, как она утепляется, улыбнулся ее благоразумию и рассудительности.
Они двигались в направлении замка.
Он не спешил. Но и не придерживал лошадей.
Мене же показалось, что они очень быстро добрались до загона с барьерами для прыжков, расположенного у конюшен.
Они остановились у ворот, ведущих во фруктовый сад, и Линдон сказал:
— Я должен увидеть вас завтра. Когда вы будете свободны?
Когда он заговорил, Мена внезапно осознала, как же она боялась, что он больше не предложит встретиться. А ведь именно этого она так отчаянно хотела.
— Больше всего мне хотелось бы… увидеть тех, других лошадей… в конюшне герцога. Я уже видела четырех, и я в полном восторге!
— Тогда я предлагаю следующее, — сказал Линдон, — я покажу их вам во время второго завтрака в замке. Гости обычно посещают конюшни по дороге из церкви или перед вторым завтраком. После этого вряд ли там можно встретить кого бы то ни было, ну если не считать одного или двух конюхов.
— И вы покажете мне лошадей?
— Столько, сколько вы пожелаете!
— Спасибо, — сказала Мена, — и хотя я вряд ли сумею выразить свою благодарность словами, но спасибо вам… за… прекрасный и более того… просто… замечательный вечер.
— Вы не были разочарованы?
Она засмеялась:
— Неужели я могла бы? И ваш «Дом из Мечты» оказался до того похож на видения из моих грез… и он полон… счастья.
Она готова была произнести «любви», но быстро заменила последнее слово.
— Мне очень хотелось бы, чтобы он был именно таким, — сказал Линдон.
Он соскочил с лошади и помог спешиться Мене. Однако не убрал рук с ее талии и тогда, когда она была уже на земле.
— Я сдержал свое обещание, — произнес он глубоким проникновенным голосом, — и вел себя так, как вы этого хотели, и я надеюсь, что, вспоминая сегодняшний вечер, вы воздадите должное моему самообладанию, не позволившему мне поцеловать вас на прощание.
Она замерла.
И прежде чем она смогла что-то произнести или пошевелиться, Линдон подошел к лошадям, подобрал поводья и повел их в глубину конюшен.
Она стояла в воротах, провожая его взглядом, но молодой человек так и не обернулся.
С легким вздохом она отвернулась.
Проходя через сад, она не могла избавиться от мысли, что было бы просто чудесно, если бы Линдон ее поцеловал.
Но она резко и решительно оборвала эти мысли, сказав себе, что как раз об этом ей и думать нельзя — слишком это было неправильно.
Несомненно, Линдон был джентльмен.
Хорошо, что ему посчастливилось иметь такой красивый дом, как ни мал он был.
Но Линдон явно вынужден был зарабатывать на жизнь тяжелым трудом.
Девушка знала, что было бы непозволительно целоваться с человеком, если она не намеревалась выходить за него замуж.
«Линдон не может завести семью, — убеждала она себя, — даже если он и желал бы… жениться на мне, такой, как я есть… ну конечно, он не может… себе этого позволить… нет!»
Кроме того, она знала, что и мать, и отец пришли бы в ужас от одной мысли о ее бракосочетании с человеком, который, хотя и получил хорошее воспитание, всего лишь служит у герцога.
«Мне надо забыть его, — сказала себе Мена, — и, наверное, было бы ошибкой видеться с ним… завтра… даже если это… будет только осмотр конюшен».
Она подошла к калитке, ведущей в парк.
Войдя в нее, она оказалась среди высокого кустарника, позволявшего ей незаметно добраться до дверей замка.