Мена уже собралась уходить, но остановилась. Внезапно ей пришла в голову одна мысль, и она обратилась к матери с вопросом:
— Я хотела спросить тебя, мама, что будет с нашим домом, когда вы с герцогом поженитесь? Все-таки мы не можем просто уехать и оставить его пустым.
— Ты поедешь со мной в Девоншир, дорогая, — ответила мать, — и я полагаю, будет правильно позволить брату твоего отца поселиться здесь. В конце концов, поколения Мэнсфордов всегда жили здесь!
Мена удивленно посмотрела на нее.
— Папиному брату? — переспросила она. — Но он же за границей.
— Я знаю, любимая. Он в Индии со своим полком, но ведь в письме, которое он прислал нам после смерти лорда Мэнсфорда, он писал, что они вскоре вернутся в Англию.
— Да, конечно, — согласилась Мена, — теперь я вспоминаю.
Она была так потрясена и расстроена смертью отца, что каждый раз начинала плакать, читая письма с соболезнованиями.
— У Стивена и его жены несколько детей, — продолжала ее мать, — и я уверена, что они с благодарностью воспользуются возможностью иметь крышу над головой в Англии после стольких лет жизни вдали от дома.
— Безусловно, вы правы! — согласилась Мена. Когда она вышла из комнаты, ей почудилось, что земля проваливается у нее под ногами.
Теперь она теряет и свой дом.
Единственный родной дом, который она когда-либо знала в своей жизни и который так любила за его древность и красоту.
Кроме того, она представила, насколько неприятно постоянно ощущать себя третьей лишней, ведь для ее матери и герцога единственным желанием будет оставаться только вдвоем.
«Может быть, мне удастся уехать куда-нибудь», — мрачно подумала она.
Но она не могла представить себе никого, кто с радостью приютил бы незамужнюю молодую женщину.
Она понимала, что леди Мэнсфорд и слушать не станет, если ее дочь заговорит о возможности самой зарабатывать себе на жизнь.
«Что мне делать… что я вообще могу сделать?» — спрашивала она себя в отчаянии.
Но, кажется, ответа на этот вопрос не существовало. Вместе с миссис Джонсон они испекли бисквит и приготовили плюшки.
Мена подумала, что они немного напоминают те, что подавали в замке.
Время шло, она вернулась в гостиную.
Как она и ожидала, глаза матери были закрыты и она мирно спала.
Мена осторожно прикрыла за собой дверь и пошла к конюшне.
Этим утром, когда она подбирала цветы для дома, Зимородок бродил за ней по садовым дорожкам.
Сейчас она снова вывела его из стойла.
Заметив старого конюха своего отца, который провел в их доме долгие годы, она обратилась к нему:
— Кстати, Гейл, у нас вечером будет гость. Не присмотрите за его лошадьми, пока джентльмен будет у нас?
— Да уж непременно, мисс Мена, — ответил старик, — и положу свежего сена, коли ваш гость захочет распрячь их.
— Да, позаботьтесь и об этом, — ответила ему Мена. Она побрела в сад, сопровождаемая Зимородком.
— Каким бы великолепным ни оказался парк герцога в Девоншире, она была уверена, что будет тосковать по всему, что занимало такое большое место в ее жизни.
Она вспомнила, как однажды совсем маленькой девочкой собрала весной первые бледно-желтые нарциссы.
А потом, ликуя, принесла их отцу.
— Это тебе, папа! — сказала она тогда.
Он поднял ее на руки и поцеловал.
— Ты очень умная девочка, — улыбнулся он. — Ты принесла мне нарциссы, распускающиеся, когда уходит зима и весна приносит нам новую надежду и радость, словно Персефона прогоняет прочь тьму, царящую в подземном царстве теней.
— Ты говоришь обо мне, папа? — спросила она его тогда.
Ей показалось, что произнесенное им имя чем-то похоже на ее собственное.
Отец рассмеялся:
— Да, моя любимая, о тебе, и где бы ты ни оказалась, ты принесешь весну каждому, кто будет на тебя смотреть.
Мена в тот момент ничего не поняла из сказанного.
Но сейчас ей хотелось бы принести весну Линдону.
И тогда он смог бы завести своих собственных лошадей и больше не объезжать их для других.
«Даже если… мне никогда больше не увидеть его, — подумала она, — я буду молиться за его… счастье».
Она пробыла в саду довольно долго, затем отвела Зимородка обратно в стойло.
Приближалось время чая. Ей подумалось, что, если герцог собирался приехать, он скоро уже должен появиться, потому что вряд ли он планирует покинуть их сразу после чаепития.
Она вошла в дом и увидела, что мать уже проснулась.
— Я заснула, — сказала госпожа Мэнсфорд. — Дорогая, поправь мне волосы. Прическа наверняка испортилась.
— Нет, мама, она только немного примялась, — заверила ее Мена.
Мать поднялась с дивана и подошла к окну. Мена увидела тревогу в ее глазах.
— Возможно, он забыл обо мне! — сказала она едва слышно.
Как раз в этот момент дверь отворилась и Джонсон своим самым торжественным голосом объявил:
— Его светлость герцог Кэрнторпский, мэм!
Элизабет повернулась и восторженно вскрикнула.
— Вы приехали! Вы приехали! — повторяла она с пылкостью юной девушки.
Герцог пересек комнату, спеша ей навстречу, и взял протянутые к нему руки.
Он поцеловал их одну за другой.
— Я приехал при первой же возможности, — ответил он. — Мне уже стало казаться, что гости никогда не разъедутся!
— Но вы здесь! — сказала Элизабет, глядя на него с обожанием.
— Да, я здесь, любимая моя, — сказал герцог, — и это единственное, что имеет для нас значение.
Понимая, что она лишняя. Мена направилась к двери.
— Там, снаружи, вас ждут, Мена.
Он произнес эти слова и тут же снова повернулся к Элизабет.
Он явно не в состоянии был думать ни о чем другом. Мена почувствовала, как сильно забилось ее сердце.
Прикрыв дверь, она поспешила через холл.
Во дворе она увидела четверку белых лошадей, тех самых, что возили их с матерью в замок.
И стоящего рядом с ними беседующего с Гейлом Линдона. Да, именно его!
Она была так взволнованна, что ей почудилось, будто весь он окутан каким-то ослепительным светом.
Он поднял глаза и заметил девушку, стоящую в дверном проеме.
Ей показалось, что сердце вылетело из ее груди прямо в его объятия.
Он, по-видимому, дал Гейлу какие-то указания, потому что старый конюх повел лошадей по направлению к конюшне.
Линдон подошел к Мене.
Одет он был на этот раз нарядно, даже несколько щеголевато. На голове у него была высокая шляпа, которую он тут же сдернул.
Видимо, он привез герцога.
Возможно, это тоже входило в его обязанности.
Он подошел к Мене, и молодые люди взглянули в глаза друг другу.
Она дрожала, ведь это было так неожиданно, что он приехал сюда.
— Мне надо поговорить с вами, — сказал он проникновенно. — Куда мы можем пойти, чтобы нам не помешали?
— В… сад, — ответила Мена.
Он взял ее за руку, и они пошли в сад.
Он молчал, пока шел за Меной в тот уголок сада, который она хотела ему показать.
Там была построена копия небольшого древнегреческого храма.
Отец приобрел ее вскоре после того, как начал увлекаться Грецией, на распродаже имущества после смерти какого-то помещика.
Конечно, для них это было очень дорого, и после такой покупки они долгое время старались экономить на всем.
Мена знала, что отцу это место было особенно дорого.
Часто в летние дни он уходил туда поработать со своими рукописями, и никто не беспокоил его там.
Подойдя к храму, Мена оглянулась на Линдона и увидела, что тот улыбается.
Она ждала от него каких-то слов — он не мог не оценить этот восхитительный уголок сада.
Но он вдруг обнял ее и начал целовать.
Его поцелуи были страстными, требовательными, и Мена почувствовала, словно небеса раскрыли ей свои объятия.
Она будто оторвалась от всего земного и теперь парила в облаках.
Он целовал ее до тех пор, пока исступленный восторг не переполнил их.