Кейлеб что-то проворчал, недовольный остановкой игры, в которой он уже собирался праздновать победу. Сестра пихнула его локтем. Познакомив их с Жаклин, я посадил ее на свой конец дивана, а сам сел перед ней на пол, не зная, какого черта нам всем теперь делать. Ситуация была неожиданная и непривычная. Я отпустил Жаклин, но она не хотела уходить.
Через несколько минут Карли, уверенная в том, что у меня все шло по ее любимому романтическому сценарию, подмигнула мне и заспешила домой, утащив за собой брата, который с удовольствием поиграл бы еще. Я закрыл за ними дверь и прислонился спиной к филенке.
– Я думал, мы решили, что должны побыть на расстоянии друг от друга, – сказал я.
– Это ты так решил. – В ее голосе по-прежнему звучало раздражение.
Я напомнил ей о том, что к утру вторника она должна выехать из кампуса, что таковы университетские правила. Она не возразила.
Я уставился в пол, зная, кем был для нее. Наверно, пришло время ей об этом сказать, потому что иначе она воспринимала все в ложном свете. Я чересчур отгородился, и теперь она не могла видеть правду.
– Не подумай, что я не хочу с тобой видеться. Я соврал, что защищаю тебя. – Я поднял на нее глаза. Она молчала, съежившись в углу дивана. Такая недосягаемая, такая прекрасная. – На самом деле я себя защищаю. – Прижав ладони к дверной панели, я подавил желание, которое выжидало подходящего момента, чтобы меня захлестнуть, и заставил себя сказать самое мучительное и нежеланное: – Я не хочу быть твоим временным вариантом, Жаклин.
Ее мысли отразились у нее на лице, и я прочел их даже издалека. Она не понимала, как я узнал про операцию «Фаза плохих парней», но факт был ей очевиден. Я ждал от нее признаний в том, что я ей небезразличен (это, несомненно, было так). Ждал оправданий: она не готова к новым серьезным отношениям и не может дать мне больше, чем уже дает. Ждал предложения пока оставить все как есть. Но вместо этого Жаклин воскликнула:
– А ведешь себя так, как будто тебе этого только и нужно! – Она встала и пересекла ковер, решительно глядя мне в глаза. – Я тоже не хочу, чтобы ты был временным вариантом.
Сказав это, Жаклин вторглась в мое пространство, как еще раньше ворвалась в мое сердце. Я ее принял. Она ломала стену между нами, пока у моих ног не осталась горстка трухи.
– И что же мне с тобой делать? – спросил я, беря ее лицо в ладони.
– Есть пара вариантов…
Я подхватил Жаклин и отнес к себе на кровать. Рассматривать варианты.
Мне нравились ее смешные пушистые ботинки! Они полетели прочь.
Мне нравилась ее вязаная кофточка в розово-белых разводах. Она напомнила мне закат, который мама написала акварелью на дедушкином пляже, когда я был совсем маленьким. Кофточка отправилась вслед за ботинками.
Мне нравились туго облегающие джинсы, которые не хотели соскальзывать с бедер. Жаклин ерзала, а я стягивал их с нее. Как только стянул, они тоже полетели на пол.
Шелковые трусики и лифчик были гладкими на ощупь и гармонировали с кремовым оттенком ее кожи. Застежка спереди. Лифчик – прочь. Теперь на теле, вкус которого мне так не терпелось почувствовать, осталась только узкая полоска ткани. Прочь и эту полоску.
Жаклин лежала обнаженная, а я стоял над ней полностью одетый, хотя и босой. Я смотрел на нее, наслаждаясь моментом. Она выгибала спину, ее грудь поднималась и опускалась, пальцы комкали одеяло.
Я неторопливо стащил через голову джемпер, вылез из рукавов, растягивая их. Жаклин заерзала еще нетерпеливее. Убрав с лица волосы, я размеренно вздохнул, как бы слегка ударяя по тормозам. «Медленнее. Еще медленнее», – твердил я себе. Мои джинсы были заношены до неприличия. На улицу я их не надевал, потому что они грозили порваться в самый неподходящий момент. На них и так уже было несколько дыр, да еще потертости на подгибе, по швам и на поясе, который низко сидел на бедрах. Одна пуговица. Вторая.
Жаклин глубоко дышала. Ее груди, две пригоршни сочного тела, как будто звали меня, просили накрывать их ладонями и щекотать, зарываться в них лицом и брать губами соски, превратившиеся в круглые камешки.
Она тихо хныкнула, словно прочла мои мысли.
– Сейчас, детка, – прошептал я.
Когда я расстегнул третью пуговицу, джинсы, сидевшие на мне свободно, уже были готовы упасть. Но я придержал их. Дыхание Жаклин участилось. Четвертая пуговица. Я отпустил джинсы и дважды шагнул, оставив их на полу и ощущая всем телом взгляды Жаклин. Она облизала губы. Да. Ее руки сжались в тугие кулачки. Одно колено нетерпеливо приподнялось.