– Все благодаря вам, – просиял он.
– Нет, – улыбнулась Жаклин. – Ты работал, много репетировал. Это главное.
Примерно то же самое я говорил студентам, которые уверяли, что не сдали бы экономику без моей помощи.
– Ты здорово играл, старик! Хотел бы я тоже так уметь, – добавил я.
Парень смерил меня взглядом, и я с трудом поборол желание спросить, уж не хочет ли он со мной подраться. В итоге враждебность в его глазах сменилась любопытством:
– Спасибо. Больно было? Прокалывать губу?
Я пожал плечами:
– Не особо. Хотя пару крепких словечек я тогда произнес.
– Круто! – улыбнулся Харрисон.
Жаклин умела выбирать учеников.
Я тоже.
Мы уложили в грузовичок Жаклин все, что она собиралась взять с собой на каникулы. После этого она заперла свою комнату в общаге. Последнюю ночь перед отъездом мы решили провести у меня.
– Не хочу домой. Но если я не приеду, родители явятся за мной сюда.
Стоя у меня в ванной в моей футболке, Жаклин чистила зубы. Ополоснув рот, она посмотрела на мое отражение в зеркале:
– Вчерашнее оказалось для моей мамы последней каплей. Даже когда я упала с дерева, она расстроилась не так сильно.
– Я буду здесь, – пообещал я, обхватывая Жаклин за талию, – буду тебя ждать. Если захочешь, приезжай пораньше. Поживем у меня, пока не откроется общага. Но все-таки поезжай, дай маме шанс.
Она огорченно посмотрела моему отражению прямо в глаза, понимая, к чему я клоню.
– Тогда ты дай шанс своему отцу.
Хитрый ход, Жаклин!
Я состроил гримасу:
– Ладно.
Она вздохнула и выпятила нижнюю губу:
– Раз уж ты меня отсылаешь, может, хоть попрощаемся как следует?
– Это обязательно, – пробормотал я, прищурив глаз.
Глядя на нас в зеркало, я снял с Жаклин футболку, поднес руки к ее прекрасной груди, тронул пальцами соски. Потом моя ладонь скользнула ей по животу и опустилась ниже. От моего поглаживающего движения Жаклин приоткрыла рот и запрокинула голову мне на плечо, не закрывая глаз. Как она была красива в этот момент! Я млел от того, как она отзывалась на мои прикосновения, и хотел прикасаться к ней снова и снова.
Я глухо застонал, теснее прижав Жаклин к себе, когда она завела руку за спину и взялась за меня пальцами. Нагнулся, поцеловал ее шею и, закрыв глаза, щекотнул ее своим дыханием.
– В постель?
– В постель, на кухонный стол – куда хочешь, – ответила она, и я застонал.
Восстановив душевное равновесие достаточно, чтобы поднять веки, я увидел, что мои глаза потемнели до цвета свинцовых дождевых туч и контрастировали с летней голубизной глаз Жаклин. Движущаяся картинка, которую я наблюдал в зеркале ванной, была сексуальнее любого эротического видео.
– Ну хорошо, – сказал я, проскальзывая в нее пальцами. – Тогда давай начнем прямо здесь.
Мы лежали в постели, обнявшись и усталые до изнеможения. Раковина в ванной – галочка, стул перед письменным столом – галочка, диван – две галочки. И все равно я предвкушал, что через несколько часов мы очнемся и попрощаемся еще разок.
Только Жаклин пока не собиралась засыпать.
– Как тебе Харрисон? – спросила она, с подозрительной сосредоточенностью глядя мне в лицо.
– Вроде хороший пацан.
– Вот именно.
Она погладила меня по щеке, проследив взглядом за движением пальцев. Я притянул ее к себе и спросил, с чего это она вдруг заговорила о своем ученике:
– А что, Жаклин, ты бросаешь меня и уходишь к Харрисону?
Я ожидал, что она закатит глаза и рассмеется, но она смотрела на меня по-прежнему серьезно.
– Если бы в ту ночь, – продолжила она, – на стоянке вместо тебя оказался Харрисон, думаешь, он бы мне помог? – Стоянка. Бак. – Если бы кто-нибудь в шутку попросил его за мной присмотреть, а потом случилось бы то, что могло случиться, разве его стали бы упрекать?
Мне стиснуло грудь.
– Я понимаю, что ты пытаешься сказать.
Жаклин дрожала в моих руках, но не собиралась отпускать меня с крючка:
– Нет, Лукас. Ты это только слышишь, но не понимаешь, не принимаешь. Твой отец не мог на самом деле рассчитывать на то, что ты защитишь маму. Наверняка он давно уже не помнит тех своих слов. Он винит во всем себя, а ты – себя, но не виноваты ни ты, ни он.
Глаза Жаклин были влажными, но взгляд оставался твердым. Мне стало трудно дышать, и я обхватил ее так, будто меня уносило с Земли – ни кислорода, ни гравитации.