Я вдруг представил себе, как поступила бы Ив, если бы какой-нибудь качок-«братишка» рискнул к ней излишне приблизиться. Наверное, вынула бы из брови штырь и заколола этого дурака, а уж потом стала бы спрашивать.
– Вот тут позвольте с вами не согласиться, – сказала рыженькая своей подруге. – Кеннеди самый что ни на есть натуральный долбаный говнюк. Она не понимала, а я уже знала. Он порвал с ней, перед тем как начать клеить всех подряд, только потому, что ему так было удобнее. Он думал, это снимет с него ответственность за то, что он разбил ей сердце. Они встречались три года, Мэгги. Это долго! У меня в голове не укладывается!
Мэгги вздохнула:
– Да уж. Мы с Уиллом три недели как вместе. Если бы не член, как у…
– Вашу карту, – вмешалась Ив с нескрываемой брезгливостью в голосе.
Я предпочел не рисовать в своем воображении портрет этого Уилла, кем бы он ни был.
– Так вот, я бы с катушек слетела от скуки. Милее некуда, но едва откроет рот…
– Ну ты и сучка! – прыснула рыжая.
Я достал из холодильника чай, а Ив налила в шейкер сироп.
– Да-да, конечно, хорошие девочки никогда не кончают. Так что будем делать с Жаклин?
– С Хеллоуином у нас ничего не вышло, – вздохнула рыжая. – Она ушла совсем рано. Наверное, из-за того, что Кеннеди прямо у нее перед носом клеил Харпер. Она гонялась за ним с весны и теперь распушила хвост. О боже! Зачем только я потащила Джей на эту дурацкую попойку!
Ив закатила глаза и поставила стаканы, но ее раздражение никого не смутило. Девчонки преспокойно просунули соломинки в крышки и развернулись, продолжая увлеченно обсуждать свой план.
– Давай принарядим ее, как пирожное, и отведем куда-нибудь, где не бывает Кеннеди. Ей давно пора развеяться.
Рыжая назвала известный клуб, где крутили исключительно попсу (заезженную дрянь, набранную по хит-парадам), и я понял, что вышел на новый уровень идиотизма: решил туда пойти. Мне нужно было увидеться с Жаклин на нейтральной территории, и ради этого я мог стерпеть очень многое. Даже поп-музыку.
На сегодняшней лекции я почти не смотрел на Джеки. Пытался побороть притяжение, которое начал испытывать задолго до того, как помешал тому уроду изнасиловать ее на парковке. Да, в ту ночь я спас Жаклин, но заодно стал свидетелем ее унижения, от которого, наверное, она до сих пор не оправилась. Теперь она навсегда связала меня с теми событиями, и я о них неизбежно напоминал.
Я мог не сомневаться в ее отношении ко мне, так как сам, когда она подошла к моей стойке в понедельник, видел ее вспыхнувшие щеки и округлившиеся испуганные глаза. Слышал, как в ответ на мой вопрос она быстро пробормотала: «Все нормально». Почувствовал, как она отдернула руку, стоило мне задеть ее пальцы, передавая карту.
Но в среду Жаклин обернулась и посмотрела на меня. Я снова получил надежду, которую, как я знал, лучше было отбросить. Мое сердце представилось мне темной ямой, на дне которой зажегся тусклый огонек. Может, мы все-таки созданы друг для друга?
По идее, мне следовало избегать встреч с Жаклин, но, думая о ней, я терял способность логически мыслить. Меня переполняли иррациональные желания: стать тем, кем я никогда уже не стану; иметь то, чего не могу иметь.
Мне хотелось быть здоровым, цельным человеком.
Следя за тем, как подружки накачивали Жаклин коктейлями и подталкивали ко всем, кто приглашал ее на танец, я заподозрил, что она не рассказала им о событиях страшной ночи. Они притащили ее сюда и подбивали броситься в объятия к первому встречному, чтобы оправиться от разрыва с Муром, а не от попытки изнасилования. Своими улыбками и кривлянием девчонки веселили ее, и я был рад видеть Жаклин в добром и светлом настроении, независимо от его причин.
Я понимал, что должен оставить Джеки в покое. Но она, сама не того не ведая, была для меня непреодолимым соблазном. Она не могла знать, что я издалека наблюдал за тем, как приходили в упадок ее отношения с Кеннеди. Не могла знать, что чувство юмора и ум, которые она демонстрировала в своих письмах, были так же притягательны для меня, как отрешенные движения ее пальцев под воображаемую музыку.