На ней был светло-голубой джемпер, подчеркивавший цвет ее глаз. Вырез спускался на грудь осторожной буквой «V». Мягкая шерсть так и просила, чтобы ее погладили, и я пообещал себе это сделать.
Я вошел и захлопнул за собой дверь, как будто запечатал собственную совесть. Но она продолжила упорно и глухо стучаться в мой череп, напоминая о том, что девушка, к которой я пришел, мне заказана: Жаклин – студентка Хеллера. К тому же она недавно пережила личную драму, и это сделало ее уязвимой в одном плане… а меня в другом.
И главное, она понятия не имела о моем внутреннем конфликте.
Я бросил блокнот на ее кровать, засунул руки в брюки и стал изображать, будто изучаю интерьер, а Жаклин в этот момент изучала меня. Я чувствовал ее взгляд на поношенных ботинках, которыми только дерьмо месить; на тоскливом джемпере с капюшоном; на кольце, продетом в губу. Она видела пляжного забулдыгу, типичного красношеего, на котором было большими буквами написано: «Не связывайся со мной!» Я представлял собой полную противоположность ее холеному бывшему. Да и всегда был таким, даже когда у меня была возможность стать похожим на него. Я никогда не думал о том, во что был одет и сколько это стоило. Бренды, от которых балдели его благополучные «братаны», не впечатляли моих александрийских одноклассников – детей влиятельных лоббистов, сенаторов и директоров гигантских компаний.
Я никогда не стушевался бы перед тем, кто выставляет напоказ папашин достаток. Я знал, как быстро исчезают деньги, особенно если они заработаны не тобой. Эта истина далась мне нелегко, но я ее прочно усвоил: то, чего человек хочет от жизни, он должен добыть сам. И сохранить.
Пока взгляд Жаклин блуждал по моему лицу, я продолжал притворно оглядывать комнату, вспоминая то рассеянное выражение, с которым она иногда сидела на хеллеровских лекциях: неподвижные глаза смотрят в пустоту, пальцы перебирают невидимые струны, постукивая по ноге или по столу.
Меня потянуло к ней много недель назад, но я держался на расстоянии до той ночи, когда пришел ей на помощь. Китайская пословица гласит, что ты навсегда в ответе за человека, жизнь которого спас. Чувствуя, что это правда, я не мог позволить Жаклин встать, отряхнуться и уйти неизвестно куда. Ведь я видел, что она была совершенно неспособна за себя постоять. Может, я и не спас ее от смерти, но предотвратил нечто, способное повредить душе. Поэтому теперь я должен был следить за ней, а чтобы делать это успешно, старался узнать ее получше.
По крайней мере, такую легенду я состряпал себе в оправдание.
Встретившись с Жаклин взглядом, я повернул голову и увидел на столе маленькие колонки. Она слушала группу, на концерт которой я ходил месяц назад. Я спросил, была ли она там, и Жаклин, как ни странно, кивнула. В тот вечер я не заметил ее, поскольку не думал с ней встретиться. Вслух я списал свое невнимание на пиво и темноту. Но на самом-то деле, если бы я знал о ее присутствии, я разыскал бы ее, сколько бы ни выпил и как бы ни было темно.
Об этом я решил промолчать.
Бросив шапку и куртку на кровать, я попытался изобразить спокойствие, прежде чем снова посмотреть на Жаклин. Наверное, она пришла на тот концерт со своим парнем. А я с Джозефом.
– Куда мне сесть? – спросила она.
На секунду мой мозг вырубился, а потом стал заполняться картинками, о каких не говорят. Но Жаклин вспыхнула, как будто прочитала мои мысли. Ее губы приоткрылись, ей захотелось взять назад двусмысленные слова, которые она произнесла явно не с целью меня соблазнить. Прокашлявшись, я предложил ей кровать: ответ был под стать вопросу. Она села. Убирая с одеяла куртку с шапкой, я попытался утихомирить взыгравшие гормоны, в сотый раз перебрав многочисленные факты, не позволявшие мне мечтать о близости с Жаклин Уоллес, начиная с того, что она, по сути, не знала, кто я такой, и кончая тем, что такие девчонки, как она, не западают на ребят моей наружности.
Но ведь для секса не обязательно западать? Я и так мог сыграть роль «плохого парня». Господи, помоги! Как мне этого хотелось!
Она смотрела на меня большими испуганными глазами. Я испытал желание упокоить ее, ласково к ней прикоснуться. Но вместо этого почему-то сказал, что если ей не хочется позировать, то можно все отменить. Теперь она должна была с облегчением выдохнуть и ответить: «Да, зря мы это затеяли». Отчасти я даже надеялся, что так и будет: тогда мне пришлось бы затормозить и я, возможно, удержался бы от грубейшей ошибки, совершив которую нарушил бы массу принципов и правил.