– Привет, – сказал я.
– Привет.
Ее голос прозвучал надтреснуто, как запись на старой пластинке, и я понял, что это от слез. Сняв куртку, я сел достаточно близко к Мелоди, чтобы дотронуться до нее, но прикасаться не стал. По опыту я знал, чего в таких случаях не надо говорить: «Соболезную». Не потому, что это плохо или неискренне, а просто на это нечего ответить. Взамен я спросил:
– Какой была твоя бабушка?
Уголки губ Мелоди чуть заметно приподнялись. Она прижалась щекой к колену и посмотрела на меня:
– Шумной. Упрямой. Мои родители терпеть в ней этого не могли. Они считали, что она недостаточно здравомыслящая – в отличие от них. Она не страдала особой деликатностью и никого не боялась. Все мечтали ее заткнуть, но не решались диктовать ей, потому что у нее был толстый кошелек и она распоряжалась им сама. – Судя по описанию, эта женщина не учила Мелоди подчиняться старшему брату и кавалеру. – У бабушки была куча внуков, но меня она любила больше всех. Она сама мне так говорила.
Вторя ее слабой улыбке, я тоже улыбнулся:
– А я был у своего деда один, так что ему просто не приходилось выбирать.
– Наверняка он выбрал бы тебя даже из десятка внуков, – ответила Мелоди.
В груди екнуло.
– Почему ты так решила?
Мы сидели в темноте на расстоянии фута друг от друга. Все во мне стремилось к физической близости с ней, а теперь она поразила меня в самое сердце.
– Ну… ты умный, упорный, и тебе не наплевать на других людей.
Я потрясенно приоткрыл рот.
– Ты правда думаешь, что я умный?
Она кивнула, не отрывая лица от колена:
– Я знаю. Только ты прячешь свой ум. Это из-за таких, как Бойс, да?
Я пожал плечами. Одна моя нога была согнута, другая вытянута и доходила до середины площадки. Форт был построен для шестилеток.
– Нет, Бойс ничего не имеет против моих мозгов, – сказал я, а про себя прибавил: «Но достает меня из-за того, что я запал на девушку, которая мне не пара». – Я просто не вижу смысла учиться, получать хорошие оценки и все такое. Мой дед бросил школу, когда был на два года младше меня, а отец получил докторскую степень по экономике. И что это изменило? Под конец дедовой жизни они работали на одной лодке.
Мелоди удивленно моргнула:
– Твой папа – доктор наук? Тогда почему же он… То есть я хотела сказать… Почему он не займется чем-нибудь более…
Сжав губы, я повернулся к ней и стал наблюдать, как она силилась переварить то, о чем я больше никому не говорил. Даже Бойсу.
– Более престижным? Приносящим больше денег?
Мелоди дернула плечами: ей было неловко за свой бестактный вопрос и в то же время хотелось услышать ответ.
– У него была престижная работа. Потом моя мама… умерла. – Я уставился в небо. – И мы переехали сюда. Получилось, что все, чему он научился, и все, чем занимался, было бездарной тратой времени.
– А сам ты не хочешь поступить в колледж?
– Не знаю. Вернее, не представляю, как буду платить за учебу, даже если поступлю.
Лицо у меня горело – хорошо, что было темно. Ведь рядом со мной, черт возьми, сидела Мелоди Доувер, а в ее кругу отсутствие денег считалось слабостью. Я хотел казаться ей каким угодно, только не слабым.
– Может, ты получишь стипендию?
Я не стал говорить, что давно и окончательно на это забил. Мой средний балл не мог впечатлить приемную комиссию университета. Меня вряд ли бы взяли даже за деньги, не говоря уж о стипендии.
Я запустил пятерню в волосы, чтобы откинуть их со лба. Мелоди протянула руку и провела пальцем по татуировке на моем запястье. Я медленно опустил ладонь на пол.
– Красиво, – сказала Мелоди, ведя рукой дальше, по языку пламени, лизавшему трицепс и исчезавшему под футболкой. – И это тоже.
– Спасибо. – Голосовые связки подвели меня, и я произнес это шепотом.
Мы встретились взглядами. Наши лица освещали только звезды и луна.
– Тебе спасибо, Лэндон, за эсэмэску, – ответила Мелоди, снова положив руку себе на колено. – И за то, что пришел. После этого паршивого дня мне не хотелось быть одной. А у Перл после десяти комендантский час. Кларк мне не ответил: наверное, спит.
Я-то знал, что у Кларка Ричардса была назначена сделка с Томпсонами, после которой он наверняка обдолбался на другом конце города.
– Не за что.
Лукас
Она сказала: «Поцелуй».
Я бросил свой блокнот на пол и прижал Жаклин к матрасу – бережно, но без малейших колебаний. Мои пальцы пробежались по голубоватым венам на ее запястьях, и я уловил учащенное биение крови. Я провел пальцем по этим бледным жилкам до локтя. Кожа казалась слишком тонкой и мягкой, чтобы быть настоящей.