Шевельнулась смутная догадка.
— Уж не Рассоха ли это?
Девушки переглянулись. Лариса Сергеевна пробормотала:
— Если Батин узнает…
— Понял! — сказал Ветлугин.
Галинин проснулся от кашля жены и сразу сообразил: у Лизы сильный жар. Она была еще в полусне, старалась перебороть кашель; в груди у нее булькало и хрипело.
— Тебе плохо? — спросил он, когда Лиза открыла глаза.
Она попросила пить. Галинин прошлепал босиком на кухню, принес стакан молока.
— Водички хочу, — капризно пробормотала Лиза. — Холодненькой!
— Тебе нельзя холодное.
Она всхлипнула.
В первые месяцы совместной жизни болезнь почти не проявлялась — лишь изредка подскакивала температура и был небольшой кашель. Потом, когда они уже прожили в этом селе три месяца, началось кровохарканье. Галинин испугался, помчался к фельдшерице, но оказалось, она уехала на свадьбу в соседнее село. Кто-то посоветовал развести в стакане две столовых ложки соли, дать этот раствор больной. Галинин так и сделал. Когда Лизе стало лучше, он нанял подводу, повез жену в районную амбулаторию.
Рентгенологом был толстощекий, коротконогий крепыш с плутоватыми глазами. Галинина он называл — гражданин поп, Лизу — золотце. После просвечивания рентгенолог сказал:
— Срочно в Хабаровск поезжайте, в тубдиспансер!
В Хабаровске Лизе предложили лечь в стационар. Она отказалась. Ее долго уговаривали, Галинин обещал приезжать раз в неделю, даже чаще, но Лиза испуганно твердила:
— Нет, нет, нет…
Врачи посоветовали ей хорошо питаться, побольше гулять, остерегаться простуды, и они уехали домой.
Галинин успокоил жену, заставил принять таблетку кодеина. Утешая себя, решил: «Наверное, переволновалась». А на уме было другое — вспышка.
— Спи, — он наклонился, поцеловал Лизу в висок, ощутил солоноватый привкус горячего пота.
Она благодарно провела по его щеке рукой и вскоре уснула. А он не мог. Было тревожно, тягостно, страшно. «Лишь бы кровь не пошла», — с надеждой подумал Галинин. Лиза постанывала во сне и так полыхала, что, даже отодвинувшись на край постели, он ощутил жар. Поднялся, распахнул створки окна и сразу понял — в спальне душно.
Смутно виднелась хата, в которой поселился Ветлугин. Галинин ждал его вечером, хотя и чувствовал — Леха не придет. Но все же надеялся. Несколько часов назад — перед тем как лечь — взглянул на неосвещенные окна его комнаты, с улыбкой решил: «Загулял»…
Галинин приехал в это село с тайной надеждой найти покой, жить тихо, незаметно. В церкви в тот день шел ремонт. Бригада шабашников, беззлобно переругиваясь, обшивала тесом звонницу; стучали топоры, повизгивала пила, пахло масляной краской и свежей стружкой. Дом, в котором ему предстояло жить, уже был готов. Лиза утомилась в дороге, присела на крыльце, и он один обошел пустые, светлые комнаты, представил себе, где будет божница, книжные полки и все прочее. Высунувшись в окно, окликнул жену. Она устало улыбнулась, и Галинин с тихой радостью подумал, что господь дал ему в жены слабенькую, но очень славную юницу, что теперь, когда все плохое осталось позади, он посвятит себя только богу, и ничто мирское не омрачит его уединенную жизнь. Поздно вечером прибыли вещи, и первые дни Галинин провел в хлопотах, доставивших ему много приятных волнений. Оберегая жену, он старался сделать все сам. Лиза благодарила его то взглядом, то улыбкой, и отец Никодим чувствовал себя самым счастливым человеком.
Жизнь сельского священника оказалась совсем не такой, какой она представлялась в мечтах. От мирской суеты не удалось скрыться: в церковь приходили с жалобами, просьбами; на исповедях Галинин выслушивал признания, от которых леденела кровь; иногда казалось: село наполнено глухим ропотом, криками и мольбами. Но именно на исповедях он учился понимать людей, сострадать им. Часто Галинин ничего не мог сделать — только утешал, ссылался на Христа, который терпел и людям велел терпеть. Бывали случаи, когда то или иное дело легко мог уладить председатель сельсовета. Однако отец Никодим ни разу не посоветовал прихожанам обратиться к властям, был убежден, что поступает правильно, что этим людям должен помочь бог. Но бог почему-то не помогал тем, кто нуждался в помощи, и в душе Галинина возникли сомнения.
Лиза что-то пробормотала во сне. Он на цыпочках подошел к ней, поправил простыню, снова вернулся к окну. Потянуло прохладой, листья на деревьях шевельнулись, и Галинин подумал: «Погода скоро переменится, жара спадет, станет легче дышать». В памяти помимо желания оживало прошлое, хотелось понять, почему избавление от смерти он воспринял тогда как чудо. «Может, и в самом деле мне просто везло?» — подумал Галинин и тотчас пробормотал: