— Лучше бы она другого требовала… Жену твою жалко, детей.
Рассоха надел на плечо двустволку. Собака тотчас вскочила. Помахивая пушистым хвостом, посмотрела на ельничек, потом на хозяина.
— Я в твою семью, Василь Иваныч, не лезу, и ты в мою не лезь!
— Не петушись, — примиряюще сказала Анна Григорьевна.
Рассоха усмехнулся, сделал два шага, обернулся.
— Поп обещал к шести часам управиться. Может, подбросите нас? На машине все ж сподручнее, чем пешкодралом.
Василий Иванович нахмурился.
— Не с руки нам с попом ехать.
— Брось! — возразил Рассоха. — Он не кусается, он хороший мужик, с понятием.
— Не с руки, — повторил Василий Иванович.
— Давайте подождем, — сказала Лариса Сергеевна.
Все согласились — надо подождать.
Из тайги потянуло прохладой, налетела мошкара, комары. Ведра и корзины были погружены, а Галинин и Рассоха все не появлялись.
— Не торопятся, — проворчал Василий Иванович.
— Подождем еще и поедем, — сказала Анна Григорьевна.
Петька строгал перочинным ножом палку. Шофер отсыпался впрок — утром предстоял дальний рейс. Валентина Петровна бродила по краю полянки, иногда наклонялась, что-то поднимала, сразу отбрасывала.
— Чего ищешь? — крикнула Анна Григорьевна.
— Грибы.
— Нашла?
— Только красики попадаются, да и те червивые.
— В такую теплынь чистых не найти. Как спадет жара, тогда и пойдут крепенькие.
— Верно, — подтвердил Василий Иванович и пообещал свозить учителей в хорошее место, когда наступит грибная пора.
Мошкары и комаров становилось все больше и больше. Зудело лицо и чесались ноги — крохотные насекомые проникали под штанины, впивались в тело.
— Это еще что! — с веселым ужасом объявила Валентина Петровна. — В пролетье их столько было, что просто страх.
— Поехали! — скомандовал Василий Иванович.
Ветлугин направился к полуторке и увидел Галинина и Рассоху. Появились они совсем не с той стороны, откуда их ждали.
— Заплутались? — спросила Анна Григорьевна.
Рассоха рассмеялся.
— Я по тайге, как по своей избе, бегаю. Не отпускали его, — он кивнул на Галинина, — такие поминки отгрохали, что прямо как в сказке.
Был Рассоха как стеклышко. А у Галинина влажно блестели глаза и на щеках — этого даже посеревший воздух не мог скрыть — проступал румянец. Сдержанно поклонившись всем, он подошел к Ветлугину:
— Все гуляешь?
— Точнее будет — догуливаю. Первое сентября на носу. — Ветлугин не сомневался, что Василий Иванович и другие учителя смотрят на него и думают невесть что. «Ну и пусть думают», — решил он.
— Волнуешься?
— Немного.
Они помолчали. Хрустнула ветка. Ветлугин обернулся, увидел Ларису Сергеевну, торопливо сказал:
— С тобой жаждут познакомиться.
— Кто?
Ветлугин подвел Галинина к Ларисе Сергеевне, хотя особенной радости это ему не доставило. Они обменялись рукопожатиями, стали о чем-то говорить.
Когда Лариса Сергеевна отошла, Галинин с улыбкой сказал:
— Недавно видел тебя с ней.
— Где?
— Около твоего дома. Она вон с той толстушкой была.
— Провожали меня. — Ветлугин неожиданно вздохнул.
Внимательно посмотрев на однополчанина, Галинин решил, что Леха если и познал женщин, то очень немногих, что каждое свидание с красивой девушкой для него не просто интрижка, а прелюдия большой любви.
— Хватит прохлаждаться! — крикнул Василий Иванович, обращаясь к учителям.
Все двинулись к полуторке. Как только Галинин очутился в кузове, директор демонстративно отвернулся. «Глупо», — подумал Ветлугин и нарочно встал около отца Никодима.
Из глубин тайги стремительно надвигался сумрак. Воздух мутнел прямо на глазах, и очень скоро стоявшие в отдалении деревья слились в одну сплошную линию. Шофер включил фары, и полуторка, покачиваясь, как катер на волнах, поползла к дороге. Валентина Петровна снова стала повизгивать, но уже не наваливалась на Ветлугина: видно, стеснялась попа. Когда машину тряхнуло особенно сильно, Василий Иванович не выдержал — помолотил кулаком по крыше кабины.
— Чего? — высунулся шофер, притормаживая.
— Помедленней газуй! Все ягоды перемнутся.
— Как улитка ползу. Я же не виноватый, что тут одни кочки.
— Все равно помедленней! Разрешил тебе выпить, а ты и рад.
Машина опять поехала. Рассоха сплюнул через борт. Галинин усмехнулся в бороду.