— «К чему невольнику мечтания свободы? Взгляни: безропотно текут речные воды в указанных брегах…» — разносился по классу взволнованный голос Ветлугина. Когда стихотворение было прочитано до конца, он спросил: — Кто написал эти строки?
— Наверное, Пушкин или Лермонтов, — пробормотала одна из девочек.
— Нет! — воскликнул худощавый мальчишка в поношенной рубахе с расстегнутым воротом. — Эти стихи написал кто-то другой.
— Кто?
Мальчишка виновато вздохнул. Ветлугин попросил его назвать себя и удивился: Колька Рассоха был в его представлении совсем другим.
— Ты прав, — торжественно сказал Ветлугин, — не Пушкин, не Лермонтов и даже не Некрасов. Эти стихи написал Баратынский.
— Не слышал про такого, — обескураженно пробормотал Колька.
— Я уже понял это. — И Ветлугин стал рассказывать ребятам о Баратынском. Он увлекся, на какое-то время позабыл о них. Потом увидел их лица и понял, что построил урок правильно. Это еще больше вдохновило его. На Анну Григорьевну он старался не смотреть, а когда все же взглянул, то убедился — она слушает его с вниманием.
Сразу после урока Василий Иванович позвал жену в свой кабинет, нетерпеливо спросил:
— Ну?
Анна Григорьевна развела руками.
— Почти двадцать лет работаю в школе, а такого еще не видела.
— Значит, плохо?
— Погоди, погоди… Я совсем не это хотела сказать. Его урок не похож на те, на которых мне раньше приходилось бывать. Никто не шелохнулся, когда он рассказывал. Да и сама я, признаться, уши развесила. Одно мне не понравилось: по классу, будто по парку, ходит, на парты верхом садится, жестикулирует, ребят на «вы» называет.
— Ага, ага, — прогудел Василий Иванович. — По классу разгуливать не положено, на парты садиться нельзя, да и наших мальчишек и девчонок рановато на «вы» называть. Надо будет предупредить его.
— Погоди, погоди, — повторила Анна Григорьевна. — Вот кончится четверть, тогда и сделаешь выводы…
Из школы Ветлугин вышел вместе с Валентиной Петровной и Ларисой Сергеевной. Показал рукой на чайную:
— Мне сюда.
Сельмаг торговал не поймешь как, чайная была открыта с раннего утра до полуночи. Сразу после приезда Ветлугин решил пообедать там, но только пополоскал ложкой первое и поковырял вилкой второе: в супе плавало что-то непонятное, гуляш был с душком. Он стал покупать в буфете консервы, печенье, пряники, одним словом, питался всухомятку.
Валентина Петровна сморщила носик.
— В нашей чайной грязновато и все невкусно.
— А я и не собираюсь обедать. Куплю что-нибудь, и полным ходом домой.
— Неужели сами готовите?
— Чаек вскипячу — и все дела!
Валентина Петровна округлила глаза.
— Так питаться для желудка вредно.
Ветлугин сказал, что желудок у него луженый — настоящий солдатский желудок. Лариса Сергеевна улыбнулась.
— Пригласи Алексея Николаевича пообедать с нами.
Валентина Петровна ойкнула, хлопнула себя ладошкой по лбу.
— И как только сама не догадалась! Каждый день, Алексей Николаевич, можете обедать у нас. Мне все равно — на двоих или на троих готовить.
Ветлугину было приятно слышать это, но стеснять девушек не хотелось. Он так и сказал.
Лариса Сергеевна посмотрела на него.
— Валентина Петровна будет счастлива, если вы хоть сегодня отобедаете у нас.
«А ты?» — спросил взглядом Ветлугин.
Лариса Сергеевна не отвела глаза, но что было в них, он так и не понял.
Попросив девушек подождать, сбегал в чайную, купил коробку конфет, шампанское с черной этикеткой.
— Ого! — Лариса Сергеевна покачала головой. — Свой успех хотите отметить?
— За вас выпить собираюсь!
Валентина Петровна поморгала. Лариса Сергеевна снова улыбнулась.
— За Валентину Петровну разве нет?
— За нее тоже!
Оставив Ветлугина в комнате, девушки ушли на кухню. Слышались их голоса, смех. Сидеть без дела было неловко да и скучно.
— Помочь? — Он открыл дверь.
— Не мешайте, не мешайте, — затараторила Валентина Петровна. Она чистила вареный картофель, была в косынке, в красивом фартуке.
Вытирая запястьем слезы, Лариса Сергеевна крошила репчатый лук.
— Сердитый? — спросил Ветлугин.
— Все слезы выплакала.
— Значит, долго плакать не будешь, — пошутила Валентина Петровна и нарочито строго сказала Ветлугину: — Ступайте, Алексей Николаевич, ступайте — без вас справимся!