Проза
Семейные хроники с улыбкой
Мама часто рассказывала истории своей жизни, иногда смешные, иногда тяжёлые, а чаще и то и другое одновременно. Мои родители имели редкий дар. Они умели подсмеиваться над собой и собирать пушинки смешинок в самых драматических ситуациях. Их очень много, этих историй, как впоследствии и в моей собственной жизни. Некоторые уже выложены в предыдущих сборниках, ещё несколько привожу здесь, а основная масса ещё ждёт своего часа.
Мамины воспоминания
– Мама, смотри какое солнышко! Снежок не падает, а опускается мягкими блёстками! Может это мой день рождения?
– Нет, Соня. Он ещё не наступил.
Дни тянутся за днями, но сколько маленькая Соня не выспрашивает, ответ один: «Я скажу, когда будет твой день рождения».
А погода тем временем меняется. Мороз день ото дня крепчает, а ветер становится всё резче. И вот наступает день, когда за окном настоящая буря, не то, что погулять, а носа на улицу не высунешь.
– Сегодня твой день рождения, – говорит мама.
Сонечка, чуть не плачет от обиды:
– Конечно, ты Этю больше любишь, ты для неё выбираешь самую лучшую погоду, а мне – самую морозную и плохую.
– Так вышло, пожимает плечами Фрумалея, что ты родилась в крещенские морозы, девятнадцатого января.
P.S. – А разве бабушку, твою маму, звали не Лиза? – спрашиваю я у мамы.
– Это потом уже переиначили, – отмахивается она, – а сначала её звали Фрумалея.
Ёся принёс первую получку, и я с утра побежала в магазин, купила продуктов, конфет, сварила кушать, сижу такая довольная. Вечером говорю:
– Давай деньги!
– Какие деньги?! – удивляется Ёся. – Я же тебе всё отдал…
Когда пришло время следующей получки, он сказал:
– Вот тебе деньги и распоряжайся ими как хочешь, или готовь кушать или купи себе конфет.
Ёся прибежал на обед и очень спешил. А я как раз заканчивала готовить винегрет и поставила перед ним всю миску, чтобы быстрее было.
Он ест и приговаривает: «Вот сейчас всё съем и лопну».
– Так не ешь всё, я же просто хотела побыстрее тебя накормить, чтобы ты ещё немного отдохнуть успел.
– Не могу. Ты ведь от всего сердца для меня готовила, значит сколько поставила, столько должен съесть.
Бегаю вокруг него, переживаю, пытаюсь миску отобрать. Да куда там. Пока всё не съел, от стола не отошёл.
В следующий раз подала ему борщ в маленькой мисочке.
Он ест и приговаривает: «Такой порцией и воробья не накормишь».
– Так я тебе добавки дам.
– Нет! Сколько поставила, столько должен съесть.
P.S. – Ты наверно обижалась? – спрашивала я маму.
– Да нет, – улыбалась она, – мы росли не в самые благополучные годы, первая мировая война, революция, гражданская война… И если моя мама пыталась поднять двух дочек, то у Ёсиных родителей было девятеро детей. Ревека даже смеялась, приходя к нам: «Фрума, у тебя так тихо, что аж голова разболелась».
Зима. Вечер. У Лёнечки резко поднялась температура. Горло обложило. Глотать не может. За окном мороз. Снег метёт так, что дороги не видно. Но выхода нет, надо в больницу.
Одели Лёнечку, как медвежонка, сверху ещё одеялом укутали и платком шерстяным обвязали. Посадили его в санки и потащили с Этей, увязая в свежих сугробах и преодолевая сопротивление ветра.
Сначала очень тяжело было, а потом как-то резко полегчало и мы прибавили скорости. Даже успели поделиться мыслями, что то ли приноровились, то ли метель утихает. И тут нас окликнул мужчина: «Эй, девушки! Ребёнка потеряли!».