Когда они переодевались в теперь уже супружеской спальне, к ним поскреблась Ветка, завёрнутая в широкое полотенце:
— Не гоните, люди добрые.
Сестрёнка пыталась шутить, а в глазах тоска тьмущая. Илья бросил ей чистую футболку и летние шорты:
— Одевай, сиротинушка.
— Что, так заметно? — пробурчала она, открывая дверцу знакомого шкафа.
Юркнула туда, закрылась и уже оттуда прогундела:
— Нет, я всё понимаю. Мы им не указ. И бабуленька всё равно с нами. Но я…
Сестрёнка так и не договорила сокровенное: я этого не хочу и всё тут. Проглотила, чувствуя, что не имеет права давить на деда. Который с детства им втолковывал: нельзя приобретать людей в собственность. Особенно родных. Любить можно. А подменять их волю своей — это самое большое паскудство.
На словах-то оно гладко — размышляла Ольга, расчёсывая мокрые волосы перед зеркалом. В котором отражалась не прежняя беззаботная пол-полушка, а взрослая измотанная женщина. Так стремилась повзрослеть — невесело улыбнулась она себе — и так разочарована после первого же опыта.
— Но я-то ещё два месяца буду несовершеннолетней, — выкрутилась Ветка. — И что? В детдом меня заберут?
— Глупости не болтай, — поморщился Илья. — Хочешь поорать или пореветь, ори. В шкафу полковник тебя не услышит. Кстати, где он?
— В кабинете, — вздохнула Ветка, вылезая из шкафа и затягивая шнурок на сползавших шортах. — Что-то на компе печатает и куда-то рассылает по почте. Сказал, что через часик освободится. Мы есть сегодня будем?
Они уже почти закончили ужин, когда на кухне объявился полковник. Выглядел он довольным — невольно содрогнулась Ольга. Ситуация казалось ей дикой. Нет, всё понятно: межмирье и всё такое. Случись подобное, не будь они приставниками, жизнь деда омрачилась бы до конца дней. И кто знает: не выбрал бы он тот же путь?
— Выпьешь? — как ни в чём не бывало, предложил ему Илья.
— Давай, — усевшись за стол, махнул рукой Степан Степаныч. — Есть не хочу, — отмахнулся он от старшей внучки, а младшей погрозил пальцем: — Не самовольничать. Узнаю, что старших не слушаешься, на глаза не являйся.
— Так её, — пробухтела присоседившаяся рядом с ним Бельмондошка. — Так её неслуха. А очаг, воевода-батюшка, не след без присмотра оставлять. Он-то, вишь, цел-целёхонек.
Это правда. Дом сгорел так быстро, что до приезда пожарных обрушилась крыша. А переделанная в камин старая печь стояла целёхонькая. Илья всё-таки позвонил кому-то из знакомых. Попросил аккуратно снять камин с насиженного места целиком, не разбирая. И доставить к нему со всеми предосторожностями.
— Ты бы, матушка, поведала, как оно всё вышло, — поинтересовался полковник.
— Так, как? — развела сухонькими ручками шишиморка. — Налетела на дом эта злыдня Ма-Са-Та. Чтоб ей пусто было! При ней два лба непотребных. Матушка-то сторожилась, ждала их. Нас-то гнать начала: мол, в терем схоронитесь. Так эти олухи домовые ни в какую. Дескать, не дадим в обиду, отстоим. Ну, она и пошла их костерить, на чём свет стоит.
— Прогнала? — хмыкнул дед, принимая у Ильи чарку.
— Чего ж не прогнать, — степенно, но с какой-то затаённой ехидцей поддакнула Бельмондошка, — когда она в гневе-то больно уж убедительна. Велела этим неслухам в терем бежать да там её встречать. Дворовой их силком и уволок.
— А ты осталась, — уважительно констатировал Степан Степаныч, поднял стопку и кивнул зятю: — Будем, Илюха.
— Всегда, — заверил тот.
— Так, как же без меня-то? — удивилась шишиморка. — Без меня в дому никак. Матушка мне велела в очаге укрыться. И твердит: как, значит, всё случится, ты, мол, не зевай. И то, что я тебе суну, хватай да беги в терем. Там меня дождись непременно. И передай мне доверенное из рук в руки. Я всё исполнила, как велено.
— Дом кто поджёг? — с виду спокойно уточнил полковник, закусив чёрных хлебом.
— Так, она ж сама и подожгла, — приуныла Бельмондошка, теребя края шали. — Ей-то это запросто, коль ей сам огонь благоволит. Дом в единый миг и занялся. Масатка уж так старалась к очагу пробиться: криком кричала. Да однодельцы её мордастые ни в какую: не полезем и всё тут. А матушка руку в очаг в самые уголья сунула, что-то нашептала, да мне найдёныша и подкинула. Я хвать его да в терем.
— Значит, Ладушка сама дом подожгла, — задумчиво пробормотал полковник.
Помолчал, потом встряхнулся и попросил:
— Илья, ты мне этих однодельцев найдёшь?
— Найду, — кивнул тот. — Ещё по одной?
— Давай. Знаешь их?
— Догадываюсь, — недобро сощурился зять, разливая водку. — Ну, отец, будем.
Они выпили. Ольга сидела тише мыши. А Ветка не выдержала, облегчённо выдохнула и призналась: