Каждый раз, как водяной дух проводил лапкой по ферязи, на той оставалось пятно девственно белого цвета.
— Что нашла? — поторопила Лёка, поскольку пришёл черёд тревожиться за брошенного деда.
— Потом, — отмахнулась Ветка, упрятав самобой в оберег. — Лучше скажи, как свидание? Чего этот гад от тебя хотел? Я даже помочь не успела…
— И не смогла бы, — резонно заметила Лёка. — А на свидании был обычный зондаж, помноженный на шантаж. Ещё жениться предлагал.
— Да ну! — не поверила сестра. — Не жадничай: дай и мне с кем-нибудь замутить. Тебе уже целый жених достался, а ко мне даже маньяка не прибило.
— Всё, — доложила вернувшаяся на плечо игошка, придирчиво оглядывая плоды своих мимолётных магических трудов.
— Двинули, — посерьёзнела Ветка, соорудив воронку для прыжка.
Шшшух! Пролетевшая мимо сулица едва не срезала им носы. Вонзилась в бесконечно тупую харю волота и пропала. Великан — где-то в два человеческих роста — покачнулся и грянулся оземь. Где и пропал, дабы не засорять магическую дубраву.
Они дружно посмотрели в ту сторону, откуда прилетел огненный дротик, и обнаружили деда. Сулица как раз возникла в его руке и тут же обратилась в рогатину. Которую опытный воин перехватил остриём назад и со всей дури вогнал в пузо подкравшегося со спины волота. Тот ещё не сдулся, когда по обе стороны от приставника нарисовалась новая парочка врагов.
— Опять бездонный мешок, — проныла Ветка, разворачивая кнут.
— Помоги деду, — велела ей старшая сестра, — а я пойду искать мешочника.
— Как? — раздражённо выпалила младшая, готовясь стартовать в новую драку.
— Чего там искать? — благодушно проворчала Шанель. — Сумерла и науськала.
— Сумерла, — вспомнила Лёка, проводив глазами сестру. — Вроде… богиня земли? Или подземелья? Я совсем в них запуталась.
— Скажешь тоже: богиня! — передразнила её Шанель. — Нет, силушки-то в них немеряно не нюхано. А всё равно обныкновенные духи. Тока больно древние. Я-то помоложе буду, — хвастливо закончила она лекцию по ненаписанной истории несуществующей цивилизации.
— Духи? То есть, эта Сумерла не одна?
— Прежде их тут с пяток куролесило, — закрутила-засучила игошка своими двупалыми лапками. — А нынче тока три осталось. Им тут тесновато, вот и жрут друг дружку. Жрут-жрут-жрут. Ма-Са-Та уже двух врагинь со свету сжила. И теперь среди них самая старая да ярая.
— Думаешь, это она великанов напустила? — крадучись обходя исполинский ствол и держа наготове лук, прошептала Лёка.
— Чего зазря шипишь? — насмешливо отозвалась Шанель уже из банки. — Она тебя и безголосую услышит. Она, не она: кто видел? Волоты кроме твоей врагини и другим Сумерлам служат, — затянула игошка очередную былину. — А у Ма-Са-Та в прихлебаях ещё и Скипер-Зверь. Иным Сумерлам он не служит.
Лёка перебежала к соседнему дубу. Но, едва остановилась, как под ногами попыталась развернуться земля. Она отпрыгнула в сторону, и рана меж выпиравшими из земли корнями тотчас затянулась. Какими бы крутыми ни были Сумерлы, они духи земли. А здесь вотчина лесного духа, не уступавшего им в силе.
— Тока никакой он не Скипер, — не утихала Игошка ни на минутку. — Это его уже после так обзывать стали. И горазды же смертные слова переиначивать.
Ссориться с Батюшкой Бором земляные духи не захотят — размышляла Лёка, теперь поглядывая и под ног. Если схлестнутся, могут всё промежмировье вдребезги разнести. Поэтому и ловушки всего лишь ямы — успела она выдернуть ногу из очередной. А не треснувшая пополам земля — как было бы и сказочнее, и эффективней. Но за подобные бесчинства Батюшка Бор так накостыляет, что клочков не соберут.
— Он Си-Ги-Бе, а не Скипер, — безмятежно разглагольствовала Шанель, зная, что в любой момент беспрепятственно улизнёт из банки. — С первого человечьего языка значит: Зверь, что питает свою силу от земли. Зверь и есть. А то, что в каждую лапу по горе сгребает, да друг об дружку крошит, так это врут.
Ф-ф-ф-ф-фух! Ф-ф-ф-ф-фух!
И десятка шагов не пробежала, как два обросших мхом камня размером с тыкву подскочили и атаковали приставника с двух сторон. Лёка упала на живот — камни с грохотом столкнулись над головой, осыпав её землёй и осколками.
— Сам же себя и хвалит-наговаривает, — бухтела Шанель, — дабы пуще боялись. Но, лишь глупцы в его похвальбы и верят. Скиперке человека охмурить, что тебе стрелки раскидать. А потом его цап-царап…