Началась медленная музыка, танцплощадка опустела. Там остались только парочки. Клер повернулась ко мне.
— Пошли, — сказала она и повела меня на баскетбольную площадку. Там она прижалась ко мне, и мы стали тихо покачиваться.
Это был первый физический контакт с кем-либо после ночи перед исчезновением Анны, и от этого на меня внезапно нахлынули чувства. Я нервничал и смущался. Я думал, что люди смотрят на нас, но не хотел, чтобы танец заканчивался. Это было облегчение. Я понял, что ситуация улучшится. Мы продолжали передвигаться маленькими шажками. Нас окружала приятная тьма, мягкий свет струился только с потолка. Другие пары, казавшиеся тенями, качались в такт музыке. Я словно был пьян и видел сон. Я даже не смотрел на Клер, я пытался представить, что это Анна, и мы танцуем вместе с ней. Мы никогда не танцевали с ней. Затем я понял, что Клер плачет. Она не производила никакого шума, но я чувствовал, как она дрожит, чувствовал, как ее слезы капают на мою рубашку сзади. Рубашка промокла, и слезы достигли кожи. Клер подняла лицо, посмотрела на меня, и я увидел слезы у нее на щеках.
— Прости, — сказала она. — Все в порядке.
Я покрепче прижал ее к себе, и понял, что сам плачу. Мы просто продолжали раскачиваться в такт музыке, держались друг за друга и плакали. Когда песня закончилась, Клер быстро пошла в дамскую комнату, а я попытался найти Карла.
— Чем вы там занимались? — спросил он.
— А как это выглядело?
— Сильно.
— Она расплакалась, и я от этого тоже расплакался. Все заметили?
— Не думаю, что они решили, будто ты плачешь.
— Да, я опростоволосился.
— Сейчас у всех нелегкие времена, — заметил Карл. Вернулась Клер.
— Я привлекла к себе всеобщее внимание? Стала посмешищем? — спросила она.
— Карл считает, что сегодня вечером все говорят только о нас.
— Я этого не говорил.
— А что ты сказал?
— Здесь слишком темно, черт побери, — заметил он. — Кто знает, что происходит?
— В твоих словах все меньше и меньше смысла, — сказал я.
— У меня плохо идут дела. Зря я сюда пришел. Зачем ты меня сюда притащил?
Он отошел от нас.
— Мне на самом деле очень жаль, — призналась Клер.
— Тебе не за что извиняться.
— На самом деле все меня обсуждают?
— Я не знаю. Это не имеет значения. Мы ничего не можем сделать по этому поводу. Ты можешь вообще ничего не делать, а люди будут говорить. Сюда на самом деле не следовало приходить. Я возвращаюсь домой.
Я пошел в раздевалку, собираясь уйти. Меня догнал мистер Девон.
— Миссис Креншоу очень расстроится, — сказал он.
— Передайте ей, что мы потанцуем на следующий год.
— Я завтра собираюсь в город на художественную выставку, — сообщил он. — Не хочешь ли поехать со мной?
— С удовольствием.
— Если хочешь, можешь взять с собой еще кого-то. Может, Клер составит нам компанию?
— Да, не исключено. Я с ней поговорю об этом.
— Отлично. Я заеду за тобой около десяти.
Шаг в сторону от них
На следующее утро мистер Девон нажал на клаксон перед моим домом. Он ждал меня в своем пикапе. На улице было очень холодно, а в машине, похоже, еще холоднее. Я видел, как у меня изо рта и носа идет пар.
— Я думаю, что у меня что-то с системой обогрева. Теплый воздух выходит наружу, — сказал мистер Девон и ахнул рукой в перчатке на печку, откуда должен был идти горячий воздух.
Я не был к этому готов. Я надел только брюки цвета хаки черный свитер с воротником «хомут». Я даже оставил вою самую теплую куртку, выбрав лишь легкое пальто. Я рожал и пытался обернуть голову теплым шарфом.
— Еще кто-то с нами поедет?
— Нет, только мы вдвоем, — ответил я.
— Это плохо, — сказал он. — Тогда было бы теплее. Попробуй одну хитрость. Реши в уме математическую задачку. Тогда тебе не будет так холодно.
— Вы серьезно?
— Это правда. Часть мозга, которая реагирует на холод, также отвечает за решение математических задач. Поэтому если ты займешь мозг решением задачки, он отвлечется от проблемы холода.
Я попытался. Я прекратил дрожать, но мне все равно было холодно. Мистер Девон посмотрел на меня и рассмеялся.
— Не беспокойся, — сказал он. — Мы поедем на поезде. Я заплачу.
* * *Мистер Девон сидел в поезде напротив меня. На нем были коричневые вельветовые брюки и толстая голубая джинсовая рубашка. Он расстегнул молнию на черной кожаной крутке. На шее у него висел фотоаппарат. Он опустил руку в рюкзак и достал термос.
— Ты пьешь кофе?
Я кивнул, он налил мне стаканчик. Я снял перчатки, чтобы чувствовать тепло пластикового стаканчика.