— Вы с Лу сегодня вечером пойдете куда-нибудь? — спросил я. — Встретить Новый год?
В машине было холодно, изо рта шел пар. За окном виднелось беззвездное, затянутое облаками небо.
— Думаю, да.
— С Ненси?
— Если она захочет.
— Будете выпивать?
— Послушай, Хэнк. Не надо так напирать на Лу. Ему можно доверять. Он не меньше твоего хочет заполучить эти деньги и вовсе не собирается расстраивать наш план.
— Я и не сказал, что не доверяю ему. Просто очень уж он темный человек и к тому же пьяница.
— О, Хэнк…
— Нет, ты все-таки выслушай меня. — Я подождал, пока он обернется ко мне. — Я прошу тебя взять его под свою ответственность.
Джекоб обнял собаку.
— Что ты подразумеваешь под словом «ответственность»?
— А то, что, если он выкинет фортель, виноват будешь ты. С тебя и спрос.
Джекоб отвернулся от меня и уставился в окно. В домах моих соседей горел свет. Люди заканчивали ужинать, принимали душ, одевались, готовились к встрече Нового года.
— А кто несет ответственность за меня? — спросил он.
— Я. Готов отвечать за нас обоих. — Я улыбнулся ему. — Буду опекуном собственного брата.
Слова мои прозвучали как шутка, но в них была большая доля истины. Еще в детстве отец внушал нам, что мы должны заботиться друг о друге, что в жизни нам больше не на Кого будет опереться. «В конце концов, — любил он повторять, — человек всегда возвращается к семье, потому что связан с ней узами крови». Правда, мы с Джекобом так и не прониклись его наставлениями; еще будучи детьми, мы никогда не были опорой друг другу. В школе толстяка Джекоба безжалостно дразнили и постоянно избивали. Мне полагалось бы помочь ему, броситься на его защиту, но я совершенно не представлял, как это сделать. Я был тщедушным, костлявым ребенком, довольно малорослым для своего возраста, и мне ничего не оставалось, как стоять в плотном кольце одноклассников, окружавших моего брата и его мучителей, и вместе со всеми молча наблюдать, как его бьют. С годами стиль наших взаимоотношений не изменился: если Джекоба постигала неудача, я — сознавая свою беспомощность и смущаясь от этого — оставался лишь сторонним наблюдателем.
Я протянул руку и слегка похлопал Джекоба по плечу, понимая, насколько нелепо и неестественно выглядит это со стороны.
— Я позабочусь о тебе, — проговорил я, — а ты — обо мне.
Джекоб не ответил. Он молча смотрел, как я открываю дверцу, вытаскиваю из грузовика рюкзак и перебрасываю его через плечо. Когда я ступил на заснеженную дорожку, что вела к дому, он развернулся и уехал.
Я тихо вошел в дом и пристроил рюкзак на полу стенного шкафа в холле, сверху прикрыв его своей курткой.
Из прихожей вели две двери: та, что справа, — в столовую, слева — в гостиную. Сейчас обе были закрыты. Дверь в столовую открывалась редко: за исключением тех случаев, когда у нас бывали гости, мы всегда ели на кухне. А дверь в гостиную бывала закрыта, только когда мы зажигали камин.
В глубине прихожей, по левой стороне, находилась лестница, а вправо уходил длинный узкий коридор. Лестница вела на второй этаж, коридор — на кухню, что располагалась в задней части дома. И лестница, и коридор сейчас были погружены в темноту.
Я приоткрыл дверь в гостиную. Сара сидела в кресле возле камина с книгой в руках. Когда я вошел, она подняла взгляд — высокая, стройная женщина с темно-русыми, до плеч, волосами и большими карими глазами. Губы ее были слегка подкрашены красной помадой, волосы зачесаны назад и схвачены заколкой. Так она выглядела моложе и казалась более ранимой, чем была на самом деле. Одета она была в халат — белый махровый балахон с вышитыми голубой ниткой ее инициалами; фалды халата скрадывали ее необъятный живот — создавалось впечатление, что она просто держит на коленях подушку. Рядом на столике стояла наполовину опорожненная миска с овсянкой.
Сара проследила за направлением моего взгляда.
— Я проголодалась, — сказала она. — И к тому же не знала, когда ты вернешься.
Я подошел поцеловать ее в лоб, но не успел наклониться, как она ойкнула, схватила мою руку и прижала к своему животу. Потом мечтательно улыбнулась мне.
— Чувствуешь? — спросила она.
Я кивнул. Ребенок брыкался. Так же ритмично, как бьется сердце: два резких удара сопровождались одним мягким. Я терпеть не мог, когда она заставляла меня это делать. Мне было неприятно думать о том, что в ней живет какое-то существо, которое высасывает из нее соки, как паразит. Я убрал руку и выдавил из себя улыбку.