В окне напротив выключили телевизор, и дом погрузился в темноту. Я поставил пустой стакан в раковину.
Проходя по коридору, я заметил, что дверь в столовую приоткрыта. Я щелкнул выключателем и заглянул вовнутрь. На деревянном столе были разложены какие-то бумаги, журналы, брошюры.
Сверху доносился голос Сары – она все еще говорила по телефону. Голос был мягкий, приглушенный, и казалось, будто она разговаривает сама с собой. Я распахнул дверь и вошел в столовую.
Нерешительно, словно опасаясь, что Сара может услышать, я подошел к столу. Беглым взглядом окинул его поверхность. Здесь были всевозможные туристические брошюры – штук тридцать, а может, и больше, – с обложек которых улыбались загорелые женщины в ярких бикини, счастливые семейные пары на лыжах или верхом на лошадях, мужчины на теннисных кортах и площадках для гольфа; пестрели экзотическими яствами накрытые столы. «Добро пожаловать в Белиз!» – зазывали броские заголовки. «Париж весной!», «Крит, остров богов!», «Присоединяйтесь к нам в круизе по Тихому!», «Непал – здесь остановилось время!» И все это блестело, переливалось, расточало улыбки, в глазах рябило от обилия восклицательных знаков. Журналы – «Конде наст трэвелер», «Айлэндз», «Карибиан», «Зе Глоубтроттерз компанион» – мало чем отличались от брошюр, разве что объемом.
Чуть в сторонке лежал раскрытый блокнот с пометками, сделанными рукой Сары. Я прочел надпись: «Путешествия», что стояла на верху страницы. Под ней шло перечисление городов и стран, все они были строго пронумерованы – видимо, в порядке предпочтения. Первым в списке значился Рим, второй – Австралия. На обороте страницы был еще один перечень, озаглавленный «Что нужно освоить». Сюда вошли плавание, горные лыжи, подводное плавание, верховая езда. Перечень был очень длинный и занимал всю страницу.
Итак, как ни горько мне было сознавать это, передо мной были списки тайных желаний Сары. Вот, оказывается, как мечтала она распорядиться деньгами. Я все не мог оторвать взгляда от исписанных страниц: Швейцария, Мексика, Антигуа, Москва, Нью-Йорк, Чили, Лондон, Индия, Гебридские острова… теннис, французский, виндсерфинг, водные лыжи, немецкий, история искусств, гольф… На меня обрушилась лавина названий, которые ни разу не проскальзывали в ее разговорах со мной; мне открылись такие замыслы, о существовании которых я и не подозревал.
С момента нашей первой встречи я убедился в том, что Сара увереннее и решительнее меня. Именно она пригласила меня на первое свидание; по ее инициативе началась наша сексуальная близость; ей принадлежала идея помолвки. Дату свадьбы – семнадцатое апреля – выбирала тоже она; десятидневную поездку во Флориду в медовый месяц организовала сама, и она же решила, что пришла пора подумать о ребенке. Казалось, ей всегда удавалось добиться желаемого, но сейчас, глядя на эти разбросанные по столу журналы и брошюры, я вдруг понял, что на самом деле это не так, что за фасадом ее самоуверенности и напористости скрывалось глубочайшее разочарование.
Сара окончила факультет нефтяного машиностроения Толидского университета, получив степень бакалавра. Когда мы познакомились, она собиралась переезжать в Техас, чтобы устроиться на высокооплачиваемую работу в нефтяной индустрии. На деньги, что она рассчитывала скопить, Сара мечтала когда-нибудь купить ранчо, с лошадьми и коровами, с собственным тавро в виде буквы «S», которое выжигали бы возле сердца животных. Но вместо всего этого мы поженились. Меня, студента выпускного курса, пригласили на работу в магазин комбикормов в Ашенвиле, и совершенно неожиданно для себя Сара оказалась в Дельфин. Северо-западный Огайо не сулил больших перспектив выпускникам ее специальности, так что в конце концов Саре пришлось устроиться на неполный рабочий день в местную библиотеку. Она была очень трудолюбива и вынослива; все, за что она бралась, делала лучше всех и все-таки удовлетворения в этом не находила. Время от времени, оглядываясь назад, она мысленно оплакивала свои несбывшиеся студенческие мечты. Безусловно, Сара принесла себя в жертву семье, но никогда не заостряла на этом внимания, так что сложившаяся ситуация казалась мне вполне естественной и даже неизбежной. И только сегодня вечером до меня дошло, насколько она трагична.
Теперь, когда к нам в руки плыли большие деньги, Сара вновь могла мечтать. Составлять списки пожеланий, листать журналы, планировать новую жизнь. Мне было удивительно приятно видеть ее такой – полной надежд и замыслов, уверенной в том, что им суждено сбыться, – но был во всем этом и горький привкус. Я отдавал себе отчет в том, что мы оказались в ловушке; мы переступили черту, и обратного пути уже не было. Деньги дали нам возможность мечтать, но на фоне воображаемой роскоши наша сегодняшняя жизнь казалась особенно убогой. Моя работа в магазине комбикормов, наш обшитый алюминиевыми панелями домик, городишко, в котором мы обитали, – все это, серое, жалкое, не пригодное для жизни, мы воспринимали теперь как часть прошлого. И, если бы случилось так, что нам пришлось бы лишиться найденных денег, в прошлое мы уже не смогли бы вернуться просто так, как будто ничего не произошло; мы вернулись бы к прежней жизни, но переосмысленной, признанной недостойной. И моральный урон в этом случае был бы непоправимым.
– Хэнк? – донесся сверху голос Сары. – Где ты, милый? – Она уже закончила телефонный разговор.
– Иду, – крикнул я. Погасив свет, я тихо прикрыл за собой дверь.
В субботу днем, когда мы с Сарой уже заканчивали ленч, раздался звонок в дверь. Это был Джекоб; он стоял на крыльце, одетый, что удивительно, в серые фланелевые брюки и кожаные ботинки. Впервые со дня похорон родителей я видел его в приличной одежде, а не в джинсах или рабочих брюках цвета хаки. Это-то меня и поразило, сбило с толку, и потому я не сразу заметил еще более разительную перемену в его внешности – отсутствие волос на голове. Джекоб сходил к парикмахеру и подстригся под ежик; волосы были настолько короткими, что, казалось, плотно обтягивали скальп, и теперь голова его казалась непомерно большой и болталась на плечах, как надутый воздушный шар.
Джекоб молча наблюдал за моей реакцией. Я улыбнулся. Несмотря на то что брюки ему были явно узки, а коричневые ботинки совсем не сочетались с голубыми носками, он, казалось, был очень доволен своим внешним видом, а это с ним бывало крайне редко. Я расчувствовался, мне захотелось сказать ему комплимент.
– Ты подстригся?
Он застенчиво улыбнулся и провел рукой по голове.
– Да. Сегодня утром.
– Мне нравится, – одобрил я. – Смотрится хорошо.
Он продолжал улыбаться, смущенно отводя взгляд. На другой стороне улицы соседский мальчик, вооружившись хоккейной клюшкой, долбил теннисным мячом по гаражной двери. Мяч был мокрым и каждый раз, когда попадал в дверь, оставлял на ней влажную отметину. Мэри-Бет, сидевший в кузове грузовичка, с интересом наблюдал за игрой.
– У тебя есть время поговорить? – спросил Джекоб.
– Конечно. – Я широко распахнул дверь. – Ты завтракал? Могу сделать тебе сандвич.
Джекоб заглянул в дом. Присутствие Сары его всегда смущало – как, впрочем, присутствие женщин вообще, – и он обычно избегал заходить ко мне, когда она была дома.
– Я подумал… может, мы немного прокатимся? – предложил он.
– А здесь нельзя поговорить?
– Это касается денег, – прошептал Джекоб.
Я вышел на крыльцо и плотно прикрыл за собой дверь.