– Что ты делал вчера ночью? – обратился я к Джекобу.
Мэри-Бет тоже устроился на кровати и, уложив морду на лапы и прикрыв один глаз, наблюдал за мной.
Джекоб, продолжая лежать с закрытыми глазами, пожал плечами.
– Ничего. – Голос у него был полусонный.
– Ты выходил из дома?
Он опять пожал плечами.
– С Лу?
– Нет. – Он закашлялся. – Я простудился. И никуда не выходил.
– Я виделся с Лу.
Джекоб натянул на себя одеяло и перевалился на бок, по-прежнему не открывая глаз.
– Он приходил ко мне домой.
Джекоб наконец открыл глаза.
– Ну, и?..
– С ним была Ненси и кто-то еще. Я подумал, что это мог быть ты.
Он ничего не сказал.
– Так ты там был? В машине?
– Я тебе только что объяснил. – Голос его прозвучал так, словно я уже успел надоесть ему своими расспросами. – Я не видел Лу вчера ночью. Мне нездоровится.
– Это правда?
– Перестань, Хэнк. – Он приподнялся на локте. – Какой мне смысл врать тебе?
– Значит, это был Сонни?
– Сонни?
– Сонни Мейджор. Это он был в машине?
– Не знаю. Откуда мне знать? – Он опять откинулся на подушку, но по его голосу я определил, что он уже окончательно проснулся.
– Они друзья?
– Конечно. Лу ведь арендует у него дом.
– Они выходят куда-нибудь вместе?
– Не знаю, – устало произнес Джекоб. – А, впрочем, почему бы и нет?
– Он знает про деньги?
– Про деньги?
– Да, – закричал я, вне себя от злости. – Лу рассказал ему про деньги?
Кто-то из соседей застучал в стену, и мы оба замерли от испуга.
Вскоре Джекоб уже сидел в кровати. Свесив ноги, он наклонился вперед, упершись локтями в колени. Я уставился на его голые ступни. Меня всегда шокировал их размер. И почему-то они напоминали мне двух свежезамороженных цыплят.
– Тебе нужно отдохнуть, Хэнк. Ты становишься параноиком. Никто не знает про деньги, кроме нас, Ненси и Сары.
– Сара тоже не знает.
Он посмотрел на меня и пожал плечами.
– Ну, значит, кроме нас и Ненси. Пусть так.
Собака спрыгнула с кровати, потянулась и направилась в сторону ванной. Прошмыгнув внутрь, она стала шумно пить воду из унитаза. Мы прислушивались, пока она не напилась.
– Я убил Педерсона ради тебя, Джекоб, – сказал я. Он резко выпрямился.
– Что?
– Я убил его ради тебя.
– Какого черта ты мне постоянно твердишь об этом? Что это значит?
– Это значит, что я пошел из-за тебя на риск, а ты развернулся на сто восемьдесят градусов и предал меня.
– Предал тебя?
– Ты сказал Лу, где я спрятал деньги!
– Хэнк, что с тобой сегодня, черт возьми?
– Он знал, что они находятся в гараже.
Джекоб молчал. Собака вышла из ванной и застучала коготками по дощатому полу.
– Ты меня не предупреждал о том, что ему нельзя говорить, где спрятаны деньги, – пробормотал Джекоб.
Очень тихо я сказал:
– Ты проболтался ему насчет Педерсона.
– Я не…
– Ты предал меня, Джекоб. А ведь ты обещал, что будешь молчать.
– Я ничего ему не говорил. Он сам догадался. И сказал мне об этом.
– С чего это он вдруг догадался?
– Я рассказал ему, что в то утро мы ездили к самолету. Он видел репортаж о Педерсоне по телевизору и просто спросил меня: «Это вы убили его?».
– И ты это отрицал?
Он заколебался.
– Я ничего не стал говорить.
– Так ты отрицал?
– Он сам догадался, Хэнк, – раздраженным, вымученным голосом произнес Джекоб. – Просто догадался.
– Что ж, отлично, Джекоб. Потому что теперь он шантажирует меня этим.
– Шантажирует тебя?
– Да, говорит, что выдаст меня, если я не отдам его долю.
Джекоб задумался.
– И ты собираешься отдать ему деньги?
– Я не могу. Он же начнет сорить по городу стодолларовыми бумажками. Нас поймают раньше, чем он расскажет Карлу о Педерсоне, случись такое.
– Ты действительно думаешь, что он скажет?
– А ты?
Джекоб нахмурился.
– Не знаю. Наверное, нет. Он просто проигрался в последнее время, поэтому ему позарез нужны деньги.
– Проигрался?
Он кивнул.
– Где он играл? – Сама эта идея мне почему-то показалась абсурдной.
– В Толидо. На скачках. Он потерял немного денег.
– Сколько?
Джекоб пожал плечами.
– Не очень много. Я точно не знаю.
Я потер лицо руками.
– Черт возьми! – в сердцах произнес я и отвернулся к окну. На карнизе сидел голубь, нахохлившийся от холода. Я постучал по стеклу костяшками пальцев, и он улетел. На солнце блеснули его крылья.
– Ты понимаешь, что происходит, Джекоб? – спросил я.
Он не ответил.
– Теперь Лу ничего не стоит упрятать нас обоих за решетку.
– Лу не станет…
– И контролировать его мы уже не сможем. Раньше мы могли пригрозить ему, что сожжем деньги, но теперь это не сработает. Он нас выдаст, если мы осуществим свою угрозу.
– Ты бы в любом случае не сжег деньги, Хэнк. Я пропустил его слова мимо ушей.
– Знаешь, в чем заключается проблема? В том, что ты думаешь, будто можешь ему доверять. Он твой лучший друг, и ты надеешься, что тебя-то уж он не предаст.
– Да перестань ты. Лу просто…
Я покачал головой.
– Ты не можешь в полной мере оценить его поступки. Ты слишком близок к нему и не видишь, что он на самом деле из себя представляет.
– Что он из себя представляет? – скептически переспросил Джекоб. – Не ты ли собираешься открыть мне на него глаза?
– Во всяком случае, могу тебе сказать…
Он резко оборвал меня; голос его срывался от злости, когда он заговорил.
– Он мой лучший друг, Хэнк. Ты ничего о нем не знаешь. Несколько раз ты видел его пьяным и думаешь, что раскусил его, но это не так. Тебе ничего о нем неизвестно.
Я обернулся и в упор посмотрел на него.
– Ты можешь гарантировать, что он нас не выдаст?
– Гарантировать?
– Согласишься ли ты изложить на бумаге свое признание в том, что ты один убил Дуайта Педерсона, подписаться под ним и отдать мне на хранение?
Он бросил на меня испуганный взгляд.
– Признание? Зачем оно тебе?
– Чтобы показать полиции, если Лу вздумает выдать нас.
Джекоб лишился дара речи. Мое предложение, судя по всему, возымело должное действие. У Джекоба заметно поубавилось прыти; на это я и рассчитывал. Его признание было мне совершенно ни к чему – я лишь попытался припугнуть его, устроить ему небольшую встряску и согнать спесь.
– Вся эта катавасия происходит по твоей вине, Джекоб. Это ты проболтался Лу.
Джекоб молчал. Так и не дождавшись его ответа, я опять отвернулся к окну.
– И вот теперь Лу просит меня о том, на что я заведомо не могу пойти, – проговорил я. – И, когда я откажусь выполнить его просьбу, он нас выдаст. И упрячет за решетку.
– Перестань, Хэнк. Все кончится тем, что поймают нас как раз из-за тебя. Ты слишком нервничаешь, весь издергался…
– Я сейчас здесь, – сказал я не оборачиваясь, – чтобы выяснить, на чьей ты стороне.
– На чьей стороне?
– Тебе придется выбирать.
– Я ни на чьей. Вы оба всё твердите про какие-то стороны…
– Лу тоже так ставит вопрос? Он проигнорировал мою реплику.
– Я на стороне каждого из вас. Мы же в одной упряжке. Таков был наш уговор.
– А если бы тебе пришлось выбирать чью-то сторону…
– Я не собираюсь этого делать.
– Джекоб, я хочу, чтобы ты все-таки выбрал. Я хочу знать: Лу или я?
Я спиной чувствовал его замешательство, близкое к панике. Матрац жалобно скрипел, пока он ерзал на кровати.
– Я…
– Выбирай кого-то одного.
Секунд десять длилось его молчание. Затаив дыхание, я ждал ответа.
– Я выбираю тебя, Хэнк, – наконец произнес он. – Ты мой брат.
Я уперся лбом в оконное стекло. Оно было холодным и обжигало кожу. На улице, прямо под окном, какой-то старик выронил газету, и ее тут же подхватил ветер. Проходившая мимо парочка помогла старику поймать газету, и они немного поболтали; старик энергично кивал. «Спасибо, – произнес он, когда они расставались. – Спасибо».