– Мы же договорились не дотрагиваться до денег, – напомнил я.
– Зато всем было весело. Согласись. Тебе ведь тоже понравилось.
Я покачал головой.
– Вот из-за такой же ерунды мы и попадемся.
– Но я же не выносила их из дома.
– Ты не должна даже прикасаться к этим деньгам, пока мы не уедем отсюда.
Сара нахмурилась. Я знал, что она сейчас обо мне думает: что я груб и все такое, но меня это не волновало.
– Обещаешь? – спросил я. Она пожала плечами.
– Хорошо.
Я положил деньги на кровать и начал пересчитывать их, однако то и дело сбивался со счета.
– Он ничего не взял, – произнесла вдруг Сара. – Я уже проверила.
Меня словно током ударило. Я и сам не мог объяснить, почему вдруг кинулся считать деньги.
Лежа в постели, мы еще долго перешептывались, прежде чем уснуть.
– Как ты думаешь, что с ним станет? – спросила Сара.
– С Джекобом?
Свет был везде погашен, и я скорее догадался, чем увидел, что она кивнула в темноте. Сара уже простила меня за то, что я не удержался от нравоучений.
– Может, купит ферму, – сказал я.
Я почувствовал, как напряглось ее тело.
– Нельзя ему покупать ферму, Хэнк. Если он останется…
– Я имею в виду не отцовскую. Любую другую ферму. Скажем, где-нибудь на западе – в Канзасе или Миссури. Мы могли бы помочь ему обустроиться.
Я говорил, а сам понимал, что все это чистейшей воды утопия. Вино несколько расслабило меня и позволило помечтать за ужином; но сейчас я уже протрезвел и смотрел на вещи реально, а не так, как мне бы хотелось. Джекоб абсолютно не смыслил в сельском хозяйстве; у него были такие же шансы преуспеть в качестве фермера, как и стать рок-звездой или астронавтом. С его стороны было ребячеством мечтать о фермерстве, своего рода упрямством, нежеланием признать, кто он есть на самом деле.
– Может, он будет путешествовать, – попробовал я другую версию, но не смог представить брата и в этой роли – кочующего с самолета на самолет, оформляющего в аэропорту багаж, прописывающегося в дорогих отелях. Все это тоже было из области невозможного.
– Чем бы он ни занялся, – сказал я наконец, – хуже, чем сейчас, ему не будет. Как ты думаешь? Перевернувшись на бок, я закинул ногу на Сару.
– Конечно, – согласилась она со мной. – У него будет миллион триста тысяч долларов. Как же может быть хуже с такими деньгами?
– Интересно, что он будет с ними делать?
– Да просто тратить. Как и мы. Для чего же еще нужны деньги?
– А на что он их потратит?
– Да на что захочет. На шикарную машину, дом на берегу моря, красивую одежду, дорогую еду, экзотические путешествия.
– Но он так одинок, Сара. Он не сможет покупать все это для себя одного.
Она нежно коснулась моего лица.
– Он кого-нибудь встретит, Хэнк, – сказала она. – С ним все будет в порядке.
Я слишком устал, и потому мне хотелось поверить ей, но я знал, что она, скорее всего, ошибается. Не все подвластно деньгам. Они могут сделать нас богаче, но и только. Я чувствовал, что Джекобу, даже и с большими деньгами, скорее всего, суждено до конца дней своих так и остаться толстым, робким и несчастливым.
Пальцы Сары ласково скользили по моему лицу, и я, расслабившись, закрыл глаза.
– Каждый получает в этой жизни то, что заслуживает, – уже засыпая, проговорила она.
На рассвете меня разбудили чьи-то шаги по дому. Я приподнялся на локте, напряг зрение. Сара сидела рядом, прислонившись к спинке кровати, и кормила Аманду. За окном завывал ледяной ветер.
– В доме кто-то есть, – сказал я.
– Шшш, – прошептала Сара, не отрывая взгляда от ребенка. Она протянула ко мне свободную руку и легонько погладила по плечу. – Это Джекоб. Он в ванной.
Я прислушался к тому, как поскрипывают стены дома под натиском ветра, как тихонько воркует Аманда, посасывая материнскую грудь. Потом лег обратно. Через минуту-другую я расслышал тяжелую поступь брата, который возвращался по коридору в свою комнату. Усаживаясь на кровать, он застонал.
– Убедился? – прошептала Сара. – Все в порядке.
Она так и держала руку на моем плече, пока я не заснул.
6
Мы заехали за Лу в самом начале восьмого и сразу же отправились в Ашенвиль, в «Рэнглер». Это был один из двух городских баров-близнецов. Когда-то он мог похвастаться своим выдержанным в стиле дикого Запада интерьером, но сейчас от него осталась лишь вывеска да огромных размеров шкура лонгхорнского быка, красовавшаяся над дверью. Помещение бара было вытянутым, узким и темным; по одной стене располагалась стойка, напротив нее – в кабинках – столики для посетителей. В глубине бара, за распашными дверями, находилась большая комната. Там стояли карточный и бильярдные столы и сломанный музыкальный автомат.
Когда мы приехали, в баре было еще довольно тихо. У стойки с бутылками пива расположились несколько одиноких стариков. Некоторые, похоже, были знакомы с Лу и, завидев его, улыбнулись. За одним из столиков сидела молодая парочка; парень и девушка, наклонившись друг к другу, о чем-то шепотом спорили, и казалось, будто они дерутся, но стараются делать это незаметно для окружающих.
Мы прошли в глубь помещения; Джекоб и Лу сели перекинуться в карты, я же отошел заказать напитки: текилу для Лу, пиво Джекобу и имбирный эль для себя.
Джекоб проиграл Лу, и я выкупил столик еще для одной партии. Это повторилось трижды, пока не подошли новые желающие сыграть в карты. Освободив карточный стол, мы вернулись в бар и заняли кабинку. Уже было начало девятого, и посетителей заметно прибавилось.
Я продолжал подкупать спиртное. Лу я сказал, что пью виски с содовой, умолчав про имбирный эль; он рассмеялся, назвав это бухгалтерским напитком, и предложил купить мне текилы, но я, улыбнувшись, отказался.
Мне было интересно наблюдать, как он напивается. Лицо его густо покраснело, глаза стали водянистыми, зрачки постепенно затягивало пеленой. Он стал частенько отлучаться в туалет. К девяти часам из него уже вовсю поперла его низкая, подлая сущность. Бывали моменты, когда он начисто забывал, что пьет за мой счет: опять начинал называть меня «мистер Бухгалтер», перемигиваться с Джекобом, отпускать свои шуточки, гнусно хихикать. Потом вдруг, словно очухавшись, хлопал меня по руке, и мы опять становились лучшими друзьями, великими конспираторами, шайкой воров-джентльменов.
Как только на столе появлялись свежие напитки, он непременно произносил тост, всегда один и тот же. «За маленькую даму, – говорил он. – Да ниспошлет Господь свое благословение на ее прелестную головку».
Диктофон был спрятан в кармане моей рубашки. Я то и дело ощупывал его, словно это был мой талисман, и прикосновение к нему непременно должно было принести мне удачу.
Мы пили уже около часа, когда я, повернувшись к Лу, спросил:
– Ты действительно выдал бы меня шерифу, если бы я отказался делить деньги?
Мы были одни за столиком; Джекобу я дал свой бумажник и отправил его за новой порцией выпивки.
Лу, опустив голову, задумался.
– Мне нужны были деньги, Хэнк, – мрачно произнес он.
– И ты не мог подождать до лета?
– Мне нужны были срочно.
– Всего-то пять месяцев. Неужели ты не смог бы продержаться еще пять месяцев?
Лу перегнулся через стол и сделал глоток пива из стакана Джекоба. На дне стакана еще что-то оставалось, но он не стал допивать до конца.
На его лице появилась слабая улыбка.
– Я говорил тебе, что проигрался?
Я кивнул.
– Так вот: я потратил кое-какие сбережения Ненси.
– Сколько?
– Понимаешь, я знал, что могу себе позволить проигрыш, ведь на подходе были большие деньги – ну, те, из самолета, так что я сделал крупные ставки на пару длинных заездов. Я рассчитывал, что, если выиграю хотя бы на одном, все будет в порядке. – Раздался его короткий нервный смешок. – Но я не выиграл ни на одном. Я потерял все.