– Как тебе удалось отыскать их? – спросил я.
Она нагнулась вперед и вытащила затычку из ванны. Вода тут же хлынула в трубу. Аманда замерла, вслушиваясь в незнакомые звуки.
– Я просто начала просматривать старые газеты – с того времени, как вы нашли самолет. Мне не пришлось долго возиться. Сенсация подавалась на первой странице. Стоило мне увидеть заголовок, как я тут же вспомнила, что когда-то уже читала эту статью.
– Я тоже читал.
– Но тогда это была обычная газетная публикация, не более того. Я не придала ей особого значения.
– Ситуация меняется. Тебе так не кажется?
Она взглянула на меня.
– Почему?
– Мы договаривались, что оставим деньги у себя при условии, что их никто не разыскивает.
– Ну, и?..
– А теперь мы знаем, что их ищут. И уже нельзя не признать, что мы совершаем воровство.
Сара уставилась на меня. Похоже, она пришла в замешательство.
– Это с самого начала было воровством, Хэнк, – сказала она. – Просто раньше мы не знали, у кого крадем. И то, что сейчас нам это известно, в сущности, ничего не меняет.
Она, разумеется, была права. Я понял это сразу, лишь только она заговорила.
– Думаю, это хорошо, что мы знаем происхождение этих денег, – продолжила она. – А то я уже начинала волноваться, что они могут оказаться фальшивыми или мечеными. И вышло бы так, что все наши муки напрасны, и мы никогда не сможем воспользоваться своим сокровищем.
– Но они все-таки могут оказаться мечеными, – возразил я. И почувствовал, как больно кольнула мысль о том, что все эти бумажки не представляют никакой ценности и мне пришлось убить стольких людей ради мешка бумаги. У меня голова пошла кругом: неужели наша борьба, наш страшный выбор в конечном итоге обернутся нашим же поражением?
Но Сара не согласилась со мной.
– Они требовали немеченых денег. Так утверждает газета.
– Может, потому они и убили ее. Получили выкуп и обнаружили…
– Нет, – оборвала меня Сара, указывая на газетные вырезки. – Здесь написано, что они убили ее сразу же. Еще до того, как увидели деньги.
– Но разве мы в состоянии распознать, помечены деньги или нет? Ты что, можешь просветить их ультрафиолетовым лучом или придумать что-то еще?
– Они бы ни за что не дали меченых денег. Риск был слишком велик.
– И все-таки мне кажется…
– Доверься мне, Хэнк. Деньги не помечены, я знаю.
Я промолчал.
– Ты становишься параноиком. Так и ищешь себе поводы для беспокойства.
В ванне, у слива, вода закручивалась в маленькую воронку и с громким хлюпающим звуком уносилась в трубу.
– Теперь у меня возникло желание вернуться в самолет, – проговорил я. – Хочу убедиться, Боковски это или нет.
– А при нем не было бумажника?
– Мне тогда и в голову не пришло проверить.
– Возвращаться глупо, Хэнк. Это все равно что явиться с повинной.
Я в задумчивости уставился на нее, потом неохотно кивнул.
– Да, пожалуй, лучше мне там не появляться. Сара приподняла Аманду с коленей. Вода из ванны уже ушла.
– Дай полотенце, – попросила она.
Я встал и, сняв с вешалки полотенце, взял малышку из рук Сары, укутал ее и вернулся вместе с ней к унитазу. Усевшись на крышку, я положил Аманду на колени и стал покачивать ее. Девочка захныкала.
– Что меня настораживает, – сказал я, наблюдая за тем, как Сара вытирается, – так это то, что кое-кто знает про деньги.
– Этот человек и сам напуган, Хэнк. Ведь полиции известно его имя.
– ФБР не сомневается в том, что им удастся поймать его. Тогда он расскажет про брата, который скрылся с деньгами на самолете.
– И что?
– Все откроется, Сара. Полиции не составит большого труда сопоставить факты. Карлу известно о том, что я слышал рев самолета где-то в районе заповедника. Он также знает, что Джекоб, Лу, Сонни и Ненси убиты. Представь, что находят самолет, а в нем, как известно, должны быть четыре миллиона долларов… – Я запнулся. Меня вдруг охватила паника, я почувствовал легкую дрожь в мышцах. Жестом руки я указал на фотокопии, лежавшие на умывальнике. – Мы, похоже, оказались в той же ситуации, что и те похитители, забывшие о видеокамере. Я так и знал, что мы что-нибудь упустим из виду.
Сара бросила полотенце в бельевую корзину и прошла к двери, чтобы снять с крючка халат. Она неторопливо оделась, потом, наклонившись ко мне, взяла на руки Аманду.
– Это нам с тобой кажется, что взаимосвязь всех этих событий легко прослеживается, – спокойно проговорила она. – А никто другой этого даже и не заметит.
Ребенок потихоньку успокаивался.
Я поднялся. Чувствуя, что уже начинаю потеть, я снял пиджак и перебросил его через плечо. Рубашка неприятно липла к спине.
– А вдруг после Джекоба, Лу или Ненси осталось что-нибудь – дневник или что-то в этом роде? Что, если один из них проболтался кому-то еще?
– Да ладно тебе, Хэнк, – попыталась успокоить меня Сара. – Ты слишком все усложняешь.
Она улыбнулась и ласково обняла меня одной рукой, ребенок – все еще всхлипывающий – оказался зажатым между нами. Сара продолжала стоять, легонько прижавшись ко мне щекой; ее влажная кожа пахла свежестью и чистотой.
– Ну ты только подумай, какое впечатление ты производишь на окружающих, – промолвила она. – Нормальный парень. Симпатичный, любезный, приветливый. Никому и в голову не придет, что ты способен на такие злодеяния.
День рождения Сары – двенадцатое марта – пришелся на субботу. Мне хотелось, чтобы этот день стал памятным для нас обоих, и не только потому, что Саре исполнялось тридцать, – просто представлялся прекрасный повод также отметить и наши грандиозные приобретения последнего времени – ребенка и деньги. По этому случаю я приготовил два больших подарка; стоимость каждого выходила далеко за пределы моих прежних финансовых возможностей, но теперь, благодаря содержимому заветного рюкзачка, я мог позволить себе такие шикарные жесты.
Моим первым подарком был домик с прилегающим участком земли – кондоминиум во Флориде. Как-то в конце февраля я прочитал в газете рекламное объявление о правительственном аукционе, на котором предполагалось выставить на продажу изъятое у наркомафии имущество. Приводился целый перечень объектов для реализации: среди них были яхты, автомобили, самолеты, мотоциклы, дома, драгоценности, кондоминиумы и даже конезавод. Все это можно было купить по ценам, составляющим менее десяти процентов оценочной стоимости. Аукцион должен был состояться в субботу, пятого марта, в Толидо. Саре я сказал, что этот день будет у меня рабочим, и пятого марта, около девяти утра, уже въезжал в город.
По адресу, указанному в объявлении, почти у самого порта находился небольшой склад. Внутри него рядами стояли стулья, а перед ними возвышался деревянный подиум. Никаких товаров выставлено не было; их фотографии и подробные описания были сброшюрованы и вручались участникам аукциона при входе. Когда я прибыл, в зале сидело уже человек сорок, все мужчины: следом за мной вошли еще несколько посетителей.
С открытием аукциона запаздывали, так что пришлось еще полчаса сидеть и изучать каталог. Я приехал с намерением приобрести что-нибудь из драгоценностей, но, листая глянцевые страницы каталога, все больше склонялся к другим идеям. Четвертым пунктом в списке объектов торгов значился трехкомнатный кондоминиум с видом на море в Форт-Майерсе, во Флориде. Домик был в испанском стиле – покрытый белой штукатуркой, с красной черепичной крышей; имелся солярий. Красивый, даже, можно сказать, роскошный, он привел меня в полный восторг, и я тут же решил, что непременно приобрету его для Сары.
Оценочная стоимость дома составляла триста тридцать пять тысяч долларов, но торги должны были начаться с отметки в пятнадцать тысяч долларов. На моем счете в Ашенвильском банке лежало чуть более тридцати пяти тысяч – сбережения на случай нашего переезда из Форт-Оттова, который мы планировали рано или поздно осуществить. Совершенно неожиданно для самого себя я решил, что, если придется, вполне можно потратить тридцать тысяч из этой суммы. Я рассудил так: в худшем случае, если все-таки вдруг мы вынуждены будем сжечь стодолларовые банкноты, то, продав этот дом во Флориде, мы все равно ничего не проиграем, а даже наверняка получим какую-то прибыль. Так что свою будущую покупку я решил рассматривать в качестве хорошего вложения капитала.