— Давно не было. Думаешь, проблемный?
— Да черт его знает. Проблемы у него с головой, это точно. Сильно борзый, быкует не по теме. Да и у доктора он не просто так, не по своей воле, — я вдруг вспомнил неожиданный откровенный разговор на кухне. — Брат у него, можно сказать, в заложниках. Кто его знает, как он себя поведет в критической ситуации.
— Как это в заложниках? — опешил Федор.
Ну да, нынче то благословенное время, когда понятие терроризм, захват заложников и прочие ужасы моего времени присутствуют только на загнивающем западе. В Советском Союзе ни проституции, ни маньяков, ни прочей грязи капиталистического мира нет. Во всяком случае, так уверяет коммунистическая партия, не желая нервировать советских граждан.
Я коротко рассказал Федору историю Сереги Бородатова, и неожиданно задумался, чем могу помочь парню. Семья — это самый надежный крючок, на котором человека можно держать за жабры бесконечно, заставлять делать все, что угодно до тех пор, пока у жертвы не падает планка терпения, а вместе с ней не вырастает отчаянье. Если долго давить на пружину, пружина рано или поздно вырвется из рук и долбанет не хилой такой отдачей.
— А ты не в курсе, менты про Бородатова знают? — поинтересовался я.
— Не в курсе, — Рыжов пожал плечами и махнул рукой, призывай Ваньку, который нарисовался с двумя стеклянными бутылками в руках. Странно, вроде за квасом бегал. Через секунду я сообразил: квас-то принести пацану не в чем, разве только стаканчик в себя опрокинуть возле бочки.
Младший Рыжов нас увидел, насупился и, загребая ногами песок, медленно побрел к вышке. Я хмыкнул, ясно-понятно, желания видеть брата рядом со мной у мальчишки нет, идет, небось, и прикидывает: рассказал или нет нехороший дядя спасатель про историю с ножом.
Я вздохнул и сунул руку в карман: как бы ни хотелось замолчать, но такие истории лучше не замалчивать. Если ему в десять (или сколько Ваньке лет?) пришла в голову такая убийственная идея, что будет дальше? Карты, деньги, хулиганка с нападением и в результате тюрьма? Да ну к лешему.
— Держи, — я протянул Федору ладонь, в которой лежал складной нож.
Сталь тускло блеснула, черные линии жар-птицы, изображенной на плашке, обожгло жаром июльского солнца. Сувенирный ножичек знаменитого московского завода стальных изделий. В современной России коллекционеры за такой большую сумму отстегнут.
— Откуда у тебя отцовский нож? — после короткого молчания спросил Федор, поднимая на меня глаза.
Я молча кивнул в сторону Ваньки, с остановками бредущего в нашу сторону.
— Не понял? — Рыжов-старший глянул на брата, потом перевел взгляд на меня.
— Все ты понял Федор, — вздохнул я. — Иван приходил морду мне бить. За брата.
— А нож здесь причем?
— Для смелости, наверное, — я пожал плечами. — Сам спросишь. Держи, — я всунул орудие в руку ошарашенному Рыжову. — Только не убей в воспитательных целях, ему и так несладко. Хотя нож в кармане это и не оправдывает, но попробуй с ним поговорить, как со взрослым. Дети не любят, когда их за дураков держат, врут или недоговаривают.
Федор стоял, стиснув зубы. Желваки играли, а на щеках уродливыми пятнами расцветал темно-красный румянец.
— Разберусь, — процедил Федор сквозь зубы. — Спасибо, что не сдал брата… ментам.
— Рыжов, ты точно дурак, — я закатил глаза. — Поговори с братом, расскажи, чего ждать в дальнейшем. Он не дурак, успокоится и поймет. Ему ж страшно до жопы. Не тупи.
Федор глянул на меня, полыхая гневом.
— Я ему так объясню! Неделю сидеть на этой самой жопе не сможет! — процедил Рыжов.
Ванька в этот момент снова посмотрел на вышку и вздрогнул, увидев лицо брата. Голова мальчишки тут же поникла, а шаг стал еще медленней.
— Сюда иди, бегом! — едва сдерживаясь, крикнул Федор.
Мальчишка вздрогнул, но скорость не увеличилась.
— Федь, менты что говорят? С тобой что будет? — я попробовал отвлечь старшего брата от младшего.
— Что? — Рыжов вздрогнул, приходя в себя. — А… Ничего не обещают. Ну, там смягчение приговора за сотрудничество…
— Подожди, ты им во всем признался, что ли? — ошарашенно уточнил я. — Вы что, не первый раз воровали?
— Первый… — Федор поморщился, как от зубной боли. — Ничего я не признавался… Только заявление написал на доктора, мошенник который, с помощью Блохинцева, — тяжелый вздох и хмурый взгляд в мою сторону. — Николаю Николаевичу я все рассказал, вот он и нанял адвоката. А тот молчать велел. Но, думаю, когда козла возьмут в оборот, он всех сдаст, чтобы себя спасти. Да и Борода добавит от себя. Он-то в курсе был. Это ж они с этим… — Федор мотнул головой куда-то в сторону. — Дрыщом-недобитком, рассказали схему, как купальщиков обносить. Точнее, дрыщ поделился опытом.