К счастью, сама порка длилась меньше прелюдии. После трех ударов на спине горгула вздулись красные полосы, после шестого кожа не выдержала истязаний и лопнула. После девятого избиваемый перестал дергаться в цепях, и его окатили холодной водой. Правда потом он снова вырубился и остаток порки провел в благословенном для него беспамятстве. Все это время декан стоял с безучастным видом и лично производил счет ударов. Несчастного горгула освободили из петель и потащили в лазарет. После экзекуции его спина превратилась в кровавое месиво.
– И это всех вот так? – Марори не была уверена, что хочет услышать ответ.
– В смысле – высекут ли девушку? Бывает. Но порка – это мягкое наказание. Есть еще.
– Не хочу знать, – перебила его Марори. Что-то подсказывало, что после полного перечня она сгребет вещи в охапку, плюнет на все пари и страх попасться в руки головорезам, расправившимися с ее семьей, и убежит, куда глаза глядят.
Девушка поблагодарила Нима за экскурс в тонкости драморской дисциплины и за поддержку, пожелала добрых снов и на негнущихся ногах вернулась в свою комнату. Роскошь, которой она совсем недавно упивалась, больше не радовала. Все тяготило, каждая мелочь напоминала о безысходности. Даже холодный душ не привел в чувство.
Переодевшись, она, наконец, сделала то, что давно пора было сделать, – открыла несколько популярных информационных порталов Ирвуда и перечитала новости за последние дни. Ожидаемо, первые полосы занимали кричащие заголовки о жутком двойном убийстве добропорядочной семьи. Опубликованные статьи не обнародовали самые жуткие сцены, но щедро мусолили снимки кровавых пятен и разводов, беспорядка в доме и тому подобных вещей – завуалированный страх, чтобы не шокировать нежную психику обывателей. На части снимков на фоне обгоревшей стены дома позировал Дарэк. Брат выглядел изможденным, под его глазами появились темные круги. На одном снимке он держал сигарету, хоть Марори точно помнила, что брат всегда резко высказывался против вредных привычек. В одном из интервью он сказал, что понятия не имеет, кому могла помешать его семья, и поддержал версию Управления гражданской безопасности о том, что это не может быть сведение личных счетов.
«Мы добропорядочные, законопослушные граждане, – говорил он в своем видеообращении, – мы никогда не имели дел с криминалом. Это зверское жестокое убийство должно быть раскрыто, а виновные наказаны по всей строгости».
Их дом превратился в место странного поклонения. К нему приходили люди, приносили цветы, игрушки и свечки в стеклянных колбочках, плакали и обнимали своих родных.
Ничего необычного, если бы ни одно «но» – ни в одной новости Марори не услышала ни полслова о себе. Ее как будто не существовало вовсе. На семейных снимках, которые газетчики выставляли для жалости, ее тоже не было. И Дарэк ни разу не заикнулся о младшей сестре.
Девушка захлопнула крышку ноутбука, перекатилась на спину и спрятала лицо в ладонях. Что происходит с ее жизнью? Какой винтик вышел из строя, из-за чего шестеренки начали вертеться в разные стороны? Человек не может просто так исчезнуть. Она же не нитка на рукаве, в кулаке ее не спрятать, не сбить пальцем, будто и не было. Означает ли это, что вокруг нее просто не хотят поднимать шумиху, чтобы не спугнуть, как одну из главных подозреваемых? Нонсенс. Она же не какой-то наркобарон, чтобы ее тайно разрабатывали, боясь спугнуть. Где снимки пропавшей девушки? Где призывы помочь найти ее как возможного свидетеля или соучастника? И Дарэк ни словом не обмолвился о ней. Ее просто отовсюду вычеркнули, стерли ластиком. Зачем?
Марори долго без сна лежала в постели. Перед глазами проносились картины, одна другой мрачнее. С одной стороны, выглядит все так, будто ее не ищут. Совсем не ищут. И это должно бы облегчить постоянный страх быть обнаруженной. Если бы не сопутствующие обстоятельства: нельзя просто так убрать человека из его же жизни. Она – реальна, а жизнь – не фантастический фильм, где можно перестать существовать по одному нажатию клавиши.
Что-то происходит. Мать сказала, что они пришли за ней. Она что-то знала, но ее уже не спросить об этом.
Глава пятая
Утро следующего дня началось грозой и шквалом. Под напором ветра деревья гнулись чуть не до земли, в окно сверкали то красные, то неоново-синие молнии, шум ливня заглушал все звуки вокруг. Погода словно взбесилась, и к обеду Марори была готова поверить, что ненастье сотрет с лица земли и Дра’Мор, и его проклятокровных обитателей.