– На что он клюнет, как думаешь? «Приходи, я вся мокрая» или «Давай перепихнемся»?
– Крэйл тебя на куски разорвет, – прорычала в ответ Марори. – Если раньше этого не сделаю я.
– И как же ты, интересно, это сделаешь со связанными руками и когда здесь повсюду стоят мои печати?
– Ним на секунду отвлекся от телефона, куда методично вколачивал пальцами сообщение. – Может быть, забросаешь меня страшными угрозами про братца Крэйла?
Он ухмыльнулся, нажал финальную клавишу и присвистнул. После этого бросил телефон на пол и с наслаждением его растоптал.
– Ну вот, можно засекать время.
Марори сглотнула.
Печати? В голове вертелось что-то до боли знакомое.
– А теперь, пока мы ждем в гости братца, давай-ка я развлеку тебя интересной историей. – Он стал неожиданно серьезным, повертел кинжал в пальцах, да так ловко, что Марори сделалось дурно от одной мысли, что еще он может сделать. – И так, жил был простой эльф. Ну, не совсем простой, а из приличной проклятокровной семьи, с хорошей родословной. И вот однажды, на празднике Равновесия, когда темные и светлые сходятся на нейтральной территории и делают вид, что не ненавидят друг друга, эльф познакомился с прекрасной, как само Совершенство девушкой. Илией. – Ним с такой силой сжал спинку стула, что побелели костяшки пальцев. – И представляешь, они полюбили друг друга. Светлая и я. Мы полюбили друг друга, и плевать нам было на все запреты! Мы хотели быть вместе.
– Причем тут я и Крэйла?
– Заткнись – и может быть доживешь до финала. – Ним сделал глубокий вдох, запрокинул голову, как будто окунался в дни прошлого, а когда вынырнул – взгляд у него стал совершенно безумным. – Илия была очень смелой. Настоящей фурией. Она никого не боялась. И ради меня она была готова на все. Например, заполучить сердце шанатара.
Светлые.
– Что-то ты побледнела, Мар? – Ним поддался вперед. Окатил ее кислым запахом перебродившего алкоголя. – Я не знал, зачем оно ей понадобилось, я даже не знал, что она задумала. Она сказала, что идет на это ради нас. А потом я узнал, что Крэйл оторвал ей голову!
Из Нима окончательно выветрились остатки самообладания, он сорвался с места и принялся неистово крушить все вокруг. Марори слепо наблюдала за его болью и пыталась переварить услышанное. Крэйл сам сказал, что убил трех небеснорожденных. Потому что они пришли убить его. Потому что он просто защищался. Крэйл сказал, что плохой парень, и она приняла его таким. Приняла – и поняла, что убить ради самозащиты совсем не то же самое, что убить просто так.
И что сама она, если бы ее руки были свободны и Ним не оставил ей выбора.
– Ним, послушай.
Он не дал ей даже начать.
– Ради Темных, Мар, лучше ничего не говори, иначе я сделаю тебе еще больнее.
На миг ей показалось, что он снова стал прежними Нимом, тем, который протянул ей руку помощи, который всегда поддерживал ее в минуту отчаяния, находил подбадривающее слово и теплую улыбку. Как же он мог так притворяться?
– И как давно ты планировал меня убить? – в лоб спросила она. Попытки высунуть руки из веревки ни к чему не привели, разве что кожа на запястьях стала влажной от крови и ощутимо болела.
– Я не собирался тебя убивать, – бросил он через плечо.
Его плечи опустились, спина ссутулилась, а сам эльф стал похож на приговоренного к жертвоприношению: сломленного духом, растоптанного реальностью мальчишку, который не сумел сопротивляться горю, и не придумал ничего лучше, чем пойти у него на поводу. Потому что так было проще.
– Я увидел тебя на том вокзале и сразу решил, что мы подружимся. Что ты такая же, как и я: отличаешься от проклятокровных хотя бы тем, что видишь насквозь их порченные души.
– Ты же сам такой, – рискнула напомнить она.
– И ненавижу себя за это! – взвыл он. Вцепился в волосы, отчаянно замотал головой. – Я думал, ты поймешь меня. Я был почти готов тебе открыться. Это было таким долбаным везением, что Крэйл сразу в тебя вцепился!
– И поэтому ты решил во что бы то ни стало уговорить меня на дурацкое пари, – неожиданно даже для себя, вспомнила Марори. Так и есть. Именно Ним рассказал ей о том, кто такой шанатар и окольными путями, так и эдак, пытался заставить ее поверить, будто договор с Шаэдсом – ее единственный шанс задержаться в Дра’Море и остаться живой. Почему она сразу этого не поняла?
«Потому что наивная дура, – охотно подсказал внутренний голос. – Потому что не видишь дальше своего носа и готова раскрыться каждому, кто почешет за ухом. Может быть, ту же самую ошибку, ты совершила и с Крэйлом?»
– Я боялся, что если скажу тебе сразу – ты не поймешь. Помнишь день, когда мы пошли гулять и на тебя напали ахасы? Я собирался все рассказать тебе. Хотел сделать своей союзницей, помочь заманить шанатара в ловушку и сделать с ним то же самое, что он сделал с Илией – разорвать на части, как старую игрушку! Но в тебе пробудилась проклятая кровь. Ты, – он указал в нее кончиком кинжала, глядя так, будто видел перед собой самое большое зло Хаоса, – стала такой же, как они.
– Как ты, – напомнила Марори.
– Я всегда ненавидел эту часть себя. Если бы я только мог вытравить из себя все проклятое Темное наследие, если бы только мог быть простым человеком! А ты – ты так обрадовалась! Ты бы видела себя со стороны: ребенок, получивший заветную игрушку. Смотрите все, я теперь проклятокровная срань, такая же как и вы. – Ним пафосно раскланялся перед несуществующей публикой. – В тебе была и кровь небеснорожденных. Ты получила настоящий дар, то, что дается единицам. И распорядилась им как какая-то дешевка из борделя, с которой расплатились сотенной банкнотой за посредственный минет, а она, на радостях, продула ее в рулетку.
– Я сделала свой выбор, и он не имеет никакого отношения к твоей личной драме, – парировала она. Мысленно снова и снова звала Сатиса, но это было равносильно воплю с пустыне: ей отвечало только эхо собственных слов. – А ты еще можешь остановится. Можешь стать не таким, как твоя подружка.
Он в два прыжка оказался около Марори, с силой вжал палец ей в губы.
– Нет-нет-нет, Марори Шаэдис, даже не вздумай марать ее имя своим поганым языком, иначе мне придется его отрезать.
Чутье подсказывало, что эльфу лучше не перечить. Он был достаточно взвинчен, чтоб привести угрозу в исполнение даже вопреки своим планам устроить показательную пытку.
– Ну и как оно – быть подстилкой шанатара?
– Лучше, чем фальшивой подругой эльфа.
– Я видел, как вы целовались, – огорошил еще одним признанием Ним. – Видел, как он совал язык тебе в рот, и слышал, как ты стонала, будто какая-то потаскуха. Неужели у тебя нет ни капли гордости и уважения?! Он хотел сожрать тебя!
– Ты сам сказал – я иду на поводу у своей проклятой крови. – Она не видела смысла что-то ему доказывать. Правда медленно, но неумолимо выныривала из периферии в реальность: Ним давно все спланировал и взывать к его чувству человечности было глупо с самого начала. Но что ж, она хотя бы попробовала. Если повезет еще раз вырваться живой из лап смерти, ей не за что будет себя винить.
– Ты была моим самым большим разочарованием, Мар, – признался он с подкупающей искренностью.
– А ты – моим. Я думала, мы друзья.
– Все твои проблемы, Марори Шаэдис, что ты думаешь о том, о чем лучше не задумываться, и даже не пытаешься поразмышлять над действительно серьезными вещами. Например над тем, что скажешь своему ненаглядному упырю перед тем, как я перережу тебе глотку. Поверь, потом у тебя не будет времени, чтобы подготовить речь.
Понимая, что вот теперь точно заступает на самый тонкий лед, Марори мысленно выдохнула, и со всей спокойной уверенностью, на которую была способна, глядя прямо ему в глаза, сказала:
– Поверь, что сегодня не мой день, чтобы умереть. И кем бы ты себя не мнил, какие-бы печати не ставил, все это – лишь бравада. Потому что тебе чертовски страшно. Потому что вся твоя любовь сводится лишь к пафосным словам. А поступков – кот наплакал. Мне жаль, что твоей девчонке оторвали голову, но она получила то, что заслуживала. И ты, в конечном итоге, получишь свое.
Ее голос не успел стихнуть, как внезапную тишину нарушили нарочито медленные театральные аплодисменты.