И это невозможно доказать. Даже если я сам попрошу вколоть мне препарат и стану с великой охотой давать честные ответы на любые вопросы, мои откровения никого не убедят.
— Это ты не в своем уме, — сказал Мика. — Тебе-то кажется, что это не так, но ты создан не для того, чтобы поступать, как человек. Что ты скажешь, к примеру, о своей гениальной интуиции? Не пожертвовал ли Инфос Леонардом, чтобы ты оказался на базе до начала операции? Ты орудие. Даже жаль, что ты никогда этого не поймешь.
— Если так, то Инфос должен управлять мною, причем так, чтобы его желания стали моими, — рассудительно возразил я. — Значит, я должен отличаться от человека анатомически. Отличия, вероятно, невелики и наверняка локализованы внутри мозга, но разве нет способа проверить это?
Мика покачал головой.
— Нет времени.
— Ждешь, что я рассыплюсь на части? Извини, не умею.
Новое качание головой.
— Другие идеи есть?
— Дай мне боевой флаер с ракетой, — наугад сказал я. — Налет на фабрику монад будет массированным, так? Я пойду на острие атаки, и пусть кто-нибудь из пилотов держит меня на прицеле. Уничтожу генератор и выживу — докажу, что я человек. Сдохну — мою смерть, какова бы она ни была, нетрудно будет преподнести людям как геройскую. Не сообщать же им, что их идол, мол, всегда был врагом и фальшивкой! Не поймут.
— Ничего лучшего ты не придумал? — осведомился Мика. — Мы не можем рисковать.
Опять выстрел мимо цели. В общем-то я и не надеялся.
— Убьешь меня?
Мика медлил с ответом. Избавиться от проблемы, устранив человека, было бы проще всего, но лишь на первый взгляд. Беда в том, что гарантированно скрыть правду в принципе можно, но требует времени на подготовку. А его нет. Кому понравится слава убийцы народного кумира? Мика не жил текущим моментом, он смотрел в завтра.
Вряд ли его самого радовала идея казнить человека на основании одних лишь подозрений. Где-то в глубине души он все еще оставался идеалистом.
И тут до меня наконец дошло, как до земного зверя жирафа:
— Мы не можем рисковать, так ты сказал? После того, что случилось?
Мика моргнул и изменился в лице. Он понял.
Может, Инфос и был слаб, несмотря на взрыв Мерапи и вирусы, может, на территории базы его влияние удалось дополнительно ослабить шлюзами, глушилками и едкой химией, но он все равно здесь и отнюдь не повержен. Кто, как не он, дал команду «автономному объекту» на самоликвидацию?
Каким-то чудом я ухитрился не подумать об «автономном объекте» как о моей Джоанне, милой и взбалмошной. Я был отвратительно рационален. В другое время и в иной обстановке я неприятно удивился бы этому — но не сейчас.
В одну секунду до моих мучителей дошло: все предположения, на которых основывался план решающей операции, оказались ложными. Инфос по-прежнему контролировал ситуацию. Но для чего он показал нам, что держит ее под контролем?
— Операцию надо отменить, — сказал особист. — Успеем?
Мика мельком взглянул на часы.
— Нет.
Вот и ответ, подумал я. Инфос переоценил наш интеллект, он вообразил, что мы все поймем сразу. А мы… мы ведь только люди.
Но это значит, что он надеялся избежать нападения! Следовательно, просчитав все варианты ожидаемой бойни, он нашел хотя бы один неприемлемый для себя вариант! Может быть — гибельный.
— Посиди пока тут, — бросил мне Мика уже на ходу. За ним, даже не взглянув на меня напоследок, прытко устремился особист.
Лязгнула дверь.
9
Идиоты!!!
Принять меня за биоробота, за управляемую куклу — это надо было додуматься! Логика логикой, но должна же быть хоть какая-то вера людям!.. Оставшись один, я дал волю возмущению. Оно ни к чему не вело и быстро затухло.
Надо еще разобраться, кто из нас автономный объект! Почему меня можно счесть биороботом, а Мику или особиста — нет? Пусть докажут, что они люди, если смогут. В пользу их вины тоже есть доводы!
Холодная злость жила отдельно от возмущения, она никуда не делась, не душила и не мешала думать.
Итак. Операция вот-вот начнется. Шансов на успех немного. Сколько боевых флаеров будет задействовано — не знаю, но уж наверняка не меньше десятка. По всей вероятности, им конец. И мне конец, потому что после провала операции меня уж точно не оставят в живых. Подпольщики — дилетанты и подвержены эмоциям, они будут озлоблены неудачей и потерями. Я и жив до сих пор только потому, что народного героя невозможно с бухты-барахты объявить врагом и расправиться с ним, как враг того заслуживает.
Я подергался — бесполезно. Привязан на совесть. Пошевелил так и сяк руками, силясь нащупать узел, и не нащупал. С тем же результатом я попытался раскачать привинченный к полу стул. Интересно, как бы я выглядел, если бы мне удалось вырвать из пола этот предмета мебели? Подергался еще немного и оставил попытки. Надо было придумать что-то еще.