— Прибыли! — громко возвестил Соловьёв.
Ухватившись за борта машин, новосёлы соскакивали на землю, оглядывались с беспокойным любопытством.
— Где же целина-то? — спросил кто-то из приехавших.
Слова его были встречены смехом.
— А как она, по-твоему, должна выглядеть?
— Ты что озираешься? Вывеску ищешь? С большой надписью: «Это целина!»
— Он думает, что целина огорожена забором. Для ориентировки.
— Чудак, да ты стоишь на целине!..
Жане-турмысцы, провожавшие новосёлов до озера, стали прощаться, звали в гости, обещали приехать, помочь в работе.
Машина их исчезла в предвечерней буранной мгле. Алимджан прощально махнул рукой Тарасу, вскочил на коня и, обгоняя ветер, умчался вслед за машиной.
Тарас повернулся к Соловьёву и задумчиво произнёс:
— Ненадолго покинул нас хлопец… Чую, працевать ему с нами…
Соловьёв поручил Саше Михайлову расселить молодёжь по палаткам и вагончикам.
Саша весело крикнул:
— Внимание, внимание! Слушай мою команду! Девушки, занимайте вагончики! Ребята, марш по палаткам!
Девушки принялись со смехом разбирать свои чемоданы. Лишь Тося, маленькая, с выбивающимися из-под шапки золотистыми кудряшками, так грозно и оскорблённо покосилась на Сашу, что он с деланным испугом схватился за голову и возопил:
— Тося! Пощади! Не испепеляй меня своим взглядом!
— А ты не разыгрывай из себя рыцаря. Почему это мы должны идти в вагончики?! Ребята вон тоже дрожат, как цуцики!
— Перестань, Тося, — вмешалась Геярчин, — ребята идут нам навстречу, и спасибо им.
— Правильно, Геярчин! — воскликнул Саша. — Как вы есть слабый пол, то наш долг — беречь вас и холить. И потом… это распоряжение директора. Хотите не хотите, а подчиниться придётся.
— Так бы сразу и сказал, — насмешливо бросила Тося. — А то ломается ещё. Рыцарь поневоле!
Ребята наперегонки, расталкивая друг друга, кинулись к палаткам.
— Граждане! Занимайте места согласно купленным билетам!
— Куда несёшься?! Ты не на беговой дорожке!
— Тише, медведь! На ногу наступил!
— Извиняться некогда, сеньор. Вот устроюсь, тогда принесу вам свои извинения.
— Вот это да! — присвистнул кто-то. — Весёленькая жизнь! Зимой — ив палатках!
В это время к новосёлам подошли Захаров и Байтенов. Инженер успел уже обзавестись белыми бурками, тёплой пушистой шапкой и кожаным пальто на меху, которое выглядело и щегольски и солидно. Услышав реплику о «весёленькой жизни», Захаров молодцевато воскликнул:
— Не вешай носа, молодёжь! Зима на исходе. Да и вам ли её бояться?! Я тоже из города, и ничего, привык к степной жизни. Думаю даже диссертацию здесь родить! — И он направился к другой группе ребят.
— Уж не хвастался бы, — сумрачно одёрнул его Байтенов, — ведь сам-то в городе всё отсиживаешься…
— Слава богу, мне тут пока делать нечего, — не смущаясь, отпарировал инженер. — А ребят надо подбодрить.
— Ты и подбадривай. А не ври.
Соловьёв наблюдал, как расселяются целинники. Пожалуй, для всех-то места не хватит. Надо бы поставить ещё две-три палатки.
Директор подозвал Су-Ниязова и уста Мейрама, посовещался с ними и обратился к ребятам, собравшимся около Саши Михайлова:
— Вот что, друзья. Надо ещё поставить пару палаток. Вот старшие товарищи, — Соловьёв кивнул на дядюшку Яна и уста Мейрама, — покажут вам, как это делать…
Поставить палатки оказалось делом не лёгким. Брезентовое полотнище надувалось, как парус. Ветер свирепел и рвал из рук обледенелые верёвки, с силой толкал работавших то в грудь, то в спину. Снег, ставший колючим и жёстким, больно сёк щёки, сыпался за воротники; холод пробирался под одежду, залезал в варежки, скрючивал закоченевшие пальцы. Твёрдая, промёрзшая почва еле поддавалась лопатам. Прежде чем вбить в землю колышки, приходилось вырубать кирками глубокие ямки. Врезаясь в грунт, кирки выстреливали в лица острыми, как стекло, льдинками. Тем, кому в диковинку был такой буран, казалось, что он никогда не кончится, не виделось конца ни ему, ни работе. Но ребят охватил злой, упрямый азарт, им не хотелось ударить в грязь лицом — ведь это их первая работа на целине!