Надя писала, что здравотдел не отпускает её. Надо вмешаться в это дело. Дочка Байтенова, курчавая, с голубыми, как у матери, глазами, тосковала по отцу. Байтенов, точно они обе находились рядом, слышал, как Джамал спрашивает, когда же папа приедет за ними.
После одной из таких тоскливых ночей Байтенов уехал в Павлодар за семьёй.
Наде Байтеновой поручили заведование больницей, которая помещалась пока что в стареньком вагончике. Надя составила список всего, чего не хватало в больнице, и потребовала, чтобы Имангулов немедленно достал необходимые лекарства и инструменты.
— Зачем это? — удивился завхоз. — Разве у людей нет другого дела, как отлёживаться в больнице?
— Болезни не считаются ни с чем, товарищ Имангулов.
— В совхозе все здоровы.
— Тем лучше. Но если кто-нибудь заболеет, надо лечить. А чтобы лечить, нужно всё иметь под рукой.
— Наладится, товарищ главврач, наладится…
Надя обошла мастерские, гараж, жилые помещения, столовую. Некоторым рабочим она велела приходить на осмотр каждый день, а кое-кого, освободив от работы, отослала в Иртыш:
— Весной нам нужны здоровые и сильные люди… Поправляйтесь, пока есть время.
В одном из уголков вагона-больницы Надя устроила небольшую библиотеку. Если одним она давала лекарства или делала уколы, то другие получали интересную книгу.
Вернувшись с работы, она убирала комнаты, готовила обед. Байтенов приходил домой поздно, но его всегда ждали. Порой Джамал клонило ко сну, и Надя уговаривала её лечь спать, но Джамал обязательно должна была пожелать отцу доброй ночи.
Однажды Байтенов вернулся раньше обычного, Надя гладила бельё, Джамал убежала к уста Мейраму. Байтенов посмотрел на усталое лицо жены, на её покрасневшие от стирки руки.
— Надя, дорогая, если так будет продолжаться, ты свалишься с ног. И лечить тебя некому: ты у нас единственный доктор.
Надя усмехнулась.
— Знаешь, Байжен, на днях был интересный фельетон в газете. Не удивляйся, пожалуйста. Там говорилось о жене, которая хорошо выполняла все свои общественные дела, а дома жила, словно в гостях. Пришла домой — легла спать. Проснулась — отправилась на работу. И всё твердила мужу о том, что у неё высшее образование, ответственная должность и много нагрузок. В конце концов муж рассердился. «Кто-то из нас двоих, — говорит, — должен стать женщиной и заботиться о доме, иначе семья развалится».
Едва Надя кончила рассказ, как в комнату ворвалась запыхавшаяся от бега Джамал:
— Папа, ты давно?
— Нет, доченька, только что пришёл.
— А почему не позвал? — Она повисла у него на шее.
Надя отставила утюг.
— Давайте ужинать. Джамал, накрывай на стол, а я разогрею еду.
Едва успели поесть, как в комнату ввалился Захаров. Он был слегка пьян и чем-то взвинчен.
— У меня радость, Байжен! Профессору понравилась глава из моей диссертации!
— Поздравляю.
— Придётся поднажать. Профессор требует… Впрочем, что он требует?! Всего-то лишь новых данных! Вот после пахоты и пошлю ему новую главу. А после уборки — ещё! У меня всё в принципе определено, надо только цифры подставить!
— Новый метод в науке. Почти реактивная скорость, — насмешливо заметил Байтенов.
— Ничего. Главное — заработать кандидатскую степень. Пойдём, Байжен, погуляем…
— Нет, спасибо. Я хочу побыть со своими.
Только тут Захаров заметил сердитые взгляды жены и дочери Байтенова.
— Ах, простите… Я, так сказать, нарушил семейный уют. Виноват, исчезаю…
Когда Джамал заснула, Надя сказала:
— Очень мне не нравится этот твой друг.
— Какой он мне друг?!
— Приходит, шумит, ни с чем не считается… Джамал и то спрашивает, почему он всегда кричит и от него пахнет водкой. Держись ты от него подальше.
— Я и так от него далёк. Но ведь не выгонишь, когда он приходит.
— Если надо, то и выгнать не грех.
Инженер лгал: профессор вовсе не был доволен диссертацией. Захаров, по его мнению, лишь повторял известные вещи, иллюстрируя их данными о строительстве нового совхоза. Профессор предостерегал: если и дальше идти таким путём, то получится не диссертация, а статистический очерк. Цифры надо анализировать, а не подгонять под заранее намеченную схему.
Но главный инженер до этого столько говорил всем о своей научной работе, что ему было страшно признаться в неудаче. Он надеялся «отыграться» в последующих главах; надо было только придумать, как бы перехитрить профессора.