— Значит, вас обижает не критика, а лишь карикатура?
Захаров не ответил и повернулся к уста Мейраму.
— Неужели же вы не могли обратиться ко мне лично?
— Я уже обращался. Вы сказали, что я перестраховщик.
— Не помню такого случая!
— Не понимаю, Иван Михайлович, чего вы волнуетесь? — спокойно спросил уста Мейрам. — Признайтесь, что допустили ошибку, и на этом кончим. Лучше дело делать, чем ссориться из-за пустяка.
— Не читайте мне лекций! Подумайте лучше, когда это мы успеем оборудовать летучку?
— Да хоть сегодня: выделим крытый грузовик, поставим на него верстак, сложим инструменты и запчасти да и отправим в степь.
— Сегодня мне некогда этим заниматься, — сердито бросил Захаров.
— Хорошо, Иван Михайлович, я попробую это сделать сам.
— Что ж… Делайте… А насчёт карикатуры поговорим у директора.
В диссертации Захарова ни слова не говорилось о ремонтных летучках, и он не видел для себя никакой пользы в том, что будет заниматься ещё одним «лишним» делом. Ему и так хватает забот! Если уста Мейрам берётся за летучку, тем лучше.
Он сел в машину и уехал в совхоз. Байтенов «посмотрел вслед и вздохнул:
— Что поделаешь, уста Мейрам?! Легче, кажется, поднять вот эту целину, чем образумить человека…
Всю ночь дул резкий ветер, временами шёл дождь. С гор неслись мутные потоки талой воды, поднимая воду в озере, в котором ещё плавал лёд.
Саша Михайлов на рассвете вышел из вагончика. С высокого берега хорошо была видна вся центральная усадьба. Вагон директора стоял, как островок, посреди огромной лужи.
Саша разбудил трактористов:
— Пора вставать! Скоро вернётся ночная смена!
Все высыпали на берег, с изумлением глядя, как по озеру бежали серые, хмурые волны, неся на гребнях битый лёд. У берега с грохотом сталкивались и крошились большие льдины. Видно было, как вода набегает на совхозный берег, подбираясь к строениям.
Вдруг налетел шквальный ветер, ударила молния, хлынул ливень. Началась весенняя холодная гроза.
В свете вспышек и степь и озеро слились в одно море воды, вскипавшее то голубым, то лиловым светом.
Все попрятались в вагон, следя за этим внезапным безумством ветра, воды и электрических разрядов.
— Небо рассердилось на нас, — вдруг сказал Ильхам.
— За что? — серьёзно опросил Саша.
— Небо — брат земли. А мы победили землю. Не устояла, сдалась. Вот небо и мстит за своего брата.
— Ничего, мы и небо обломаем, — пообещал Саша.
— Скоро на Марс полетим, — без тени улыбки добавил Ильхам.
Вдруг сквозь грохот донёсся крик:
— Скоре-е-ей!.. Выходи-и-и!.. Наводне-е-ение!.. Все-е-е…
Воды озера выходили из берегов.
Оставив в вагончике Геярчин, Тосю и двух девушек-прицепщиц, ребята бросились вдоль кромки растекающегося озера.
В потоках воды, смывающей строительный мусор, в тумане брызг под ветром Соловьёв и Байтенов выкрикивали распоряжения.
Все, кто находился в усадьбе, работали, укрепляя берег, роя канавы, чтобы отвести в сторону потоки обезумевшей холодной воды.
Под дождём оседали, как будто проваливались сквозь землю, остатки почерневших от копоти слежалых снежных сугробов. А ветер продолжал гнать на берег воду.
В это время послышался рокот, и из тумана появились тракторы. Это Геярчин и Тося привели на усадьбу ночную смену. Тракторы шли, захлёстнутые потоками воды, с налипшей на гусеницы мокрой жёлтой травой, похожие на волосатых чудовищ, вышедших из озера во время бури.
Ночная смена тут же включилась в спасательные работы. Силуэты людей метались в дождевой мгле, как призраки. Все промокли до нитки, от людей валил пар, но никто не уходил.
Буря бушевала до вечера, но дождь стал стихать. Тракторы подогнали к берегу и включили фары, освещая ими, как прожекторами, кипящую кромку озера.
До глубокой ночи шла борьба с водой. Тугими кулаками била она в грудь, ледяными пальцами схватывала ноги до ломоты в костях, колкой изморозью секла лицо. И всё же воде пришлось отступить…
Измученные до предела трактористы вернулись на свой стан и тут же заснули, повалившись на койки. Утром, перед тем как выйти в поле, Асад ворчливо жаловался:
— Не успели покончить с паводком, а нас уже в степь гонят.
— Кто тебя гонит?! — возмущался Ильхам. — Не стыдно?
— Могли бы и отдохнуть… Полдня хотя бы…
— Саша! — крикнул Ильхам. — Я не могу с ним говорить. Объясни, пожалуйста!
— И чего вы придираетесь? — удивился Асад.