Своей просьбой Надя Байтенова озадачила Тараса: шутка ли, жена главного инженера станет водить бензовоз или самосвал! Да Захаров такой шум поднимет — только держись! Но Надя рассказала о тяжёлой судьбе Ларисы, и Тарас подумал: «В конце концов мне-то что? Я её не звал, не упрашивал. Хочет — пусть работает, не хочет — пусть сидит дома».
Когда на следующий день Надя пришла в гараж с Ларисой, Гребенюка не было. Диспетчер, с любопытством глядя на женщин, объяснил:
— Когда Тарас Григорьевич вернётся, сказать не могу. Он срочно уехал, успел только распорядиться, чтоб новому шофёру машину дали. А вы по какому поводу?
— Вот вам и новый шофёр, — рассмеялась Надя, показывая на Ларису.
Диспетчер с недоверием следил за ней, когда Лариса осматривала машину и проверяла мотор.
На следующий день утром Тарас увидел молодую женщину, одетую в синий комбинезон и белую косынку — жену главного инженера. И хотя он всё знал со слов Нади Байтеновой, он всё же с некоторым изумлением посмотрел на Ларису — такое нежное создание, а вот ведь — шофёр!
— Как вчера работалось? — поинтересовался Тарас.
— Сказать по правде — трудно.
— Подзабыли трошки?
— Нет, не то. Я дорог здесь не знаю. Не только, куда ездить, но и как именно ездить. Не знаю ещё, где на какой скорости вести машину.
— Це дило наживное, привыкнете… А машина в порядке?
— Да. В порядке.
— Никаких жалоб или претензий нет?
— Нет.
Лариса понимала, что Тарас попросту изучает её и задаёт вопросы, чтоб не разглядывать молча. В другое время Лариса смутилась бы, а может быть, и вспылила. Но сейчас она видела в Тарасе человека, который в трудную минуту протянул ей руку и выручил, взяв на работу. А Тарас думал о том, что их судьбы похожи. Но ей, конечно, трудней: она женщина, не очень-то приспособленная к тому, чтобы отстаивать своё место в жизни. И ей надо помочь.
— Сейчас вам трудновато придётся, — медленно сказал Тарас, — мотор изношен, будет барахлить, а тормоза слабы. Но как только получим новые машины — вас переведём.
— Спасибо.
Лариса пошла заправлять свой грузовик горючим. В это время подъехала машина, из кабины которой вылез пожилой шофёр и, сильно прихрамывая, направился к диспетчеру.
— На разгрузке ногу помял, — словно оправдываясь, сказал он, — скорей путёвку выписывай: поеду, может, от мотора отогреется и перестанет болеть.
— На ходу лечиться вздумал? — спросил с удивлением диспетчер, но путёвку всё-таки выписал.
Шофёр уже пошёл обратно, но Тарас, заметив, как он ковыляет, остановил его.
— Куда это ты собрался? В больницу?
— В рейс.
— А ну-ка, дай путёвку, — Гребенюк спокойно взял протянутый ему листок и положил в карман.
— Тарас Григорьевич! Да ведь план! Мне бы ещё три ездки! — умоляюще сказал шофёр.
— И не думай! Иди к Надежде Васильевне. И швыдче.
— Да ведь даже не болит, только так — покалывает.
— Кому я говорю? В больницу!
— Ну, хоть не три, а два рейса!
— Иди к доктору, а за свой план не беспокойся. Выполним!
Шофёр ушёл, а Гребенюк сердито сказал диспетчеру:
— Что ж ты, не бачишь, что человек не того?
— Да он сам попросил.
— А ты и рад!
— Но у нас нет ни одного свободного шофёра, — не сдавался диспетчер, — а план есть план.
— Что ж, по-твоему, я не шофёр? — спросил Тарас.
— Вы заведующий.
— Так вот слухай: Гребенюк, заведующий гаражом, велел тебе выписать путёвку Гребенюку-шофёру. Ясно?
— Ясно, — рассмеялся диспетчер.
Лариса, слышавшая весь этот разговор, невольно подумала, что Захаров на месте Тараса обязательно погнал бы шофёра в рейс, даже не обратив внимания на повреждённую ногу. А уж заменить больного товарища Ивану и в голову не пришло бы.
Захаров пропадал три дня. Он словно решил наказать Ларису. Если три дня поскучает, так будет в восторге, когда он вернётся.
Он приехал днём, когда в совхозе было жарко и пустынно. На улице, перед домом, играли дети: дочь Байтенова Джамал и сын Гребенюка Витя, который недавно, когда Тарасу дали комнату, переехал в совхоз.
Видно было, что Витя не хочет слушаться подругу, и Джамал уже прибегает к неоспоримому авторитету своей матери.
— Обедать ты будешь у нас. Так сказала мама. Она велела, чтоб ты мне во всём помогал. И вместе не так страшно. А то все с утра на работе, а я в доме одна. Мы теперь с тобой сторожа.
— Не сторожа, а охрана, — поправил Витя.