Телефонная беседа началась обычно: Родион Семёнович расспросил о здоровье, о делах семьи, о совхозных новостях и прогнозах, а потом поинтересовался, как работает его племянник на посту главного инженера.
Соловьёв прикусил губу. Что он мог сказать? Что Иван карьерист, пьяница, лодырь? Возможно, Иван Захаров пожаловался, что здесь его притесняют. Родион Захаров — человек справедливый, но несколько увлекающийся. Может быть, он думает, что его племянник — гений техники и чудо добросовестности?
— Что ж ты молчишь, Игнат? Ты говори, не стесняйся. Я ведь не слепой, да и кое-какие сведения о его подвигах у меня имеются. Или ты правды боишься?
— Не знаю, что и ответить, — с горечью сказал Соловьёв. — Поначалу поверил я в него, да оказалось — зря… В общем мешает он, а не дело делает. Да и с женой поступил по-свински. И знаешь, Родион, не заступайся ты за него! Не стоит он того, ей-богу!.
Теперь надолго замолчал Захаров. Потом медленно, с хрипотцой заговорил:
— Не бойся, Игнат, от меня он поддержки не дождётся. А тебе могу прямо сказать, в чём дело: получил от него письмо. Оно дрянное, с гнильцой: пишет, что все люди в совхозе мерзавцы и подхалимы, а директор слеп и доверчив… А он, видишь ли, один за тебя болеет и хочет помочь в работе… И вы, Игнат, поступайте с ним по высшей партийной совести. Я сам во многом виноват, особенно перед Ларисой. Не знаю, как и повиниться перед ней… Об одном прошу: держи меня в курсе дела, звони, когда будут новости. Я ещё с Мухтаровым посоветуюсь…
Встретив Захарова, Соловьёв как будто невзначай сказал:
— Дядя ваш звонил, Родион Семёнович. Интересовался, как вы тут живёте.
— Дядя звонил?! — притворно изумился Захаров. — Вот уж не ожидал!
— Да-а, я тоже не ожидал, — с еле уловимой насмешкой сказал Соловьёв. — Ну, а каковы ваши успехи?
— Плохо, Игнат Фёдорович, плохо. Бьюсь как рыба об лёд. Недосыпаю. Беспокоит меня мастерская.
— Беспокоит, говорите? Эго хорошо, что беспокоит…
Захаров никак не мог догадаться, что скрывается за этим как будто бы благодушным тоном директора. Не уловив ничего угрожающего, Захаров решил, что звонок дяди оказал своё воздействие: директор, очевидно, решил не связываться с главным инженером.
На всякий случай Захаров пояснил:
— Родион Семёнович, знаете ли, всегда беспокоится обо мне, думает, что я ещё нуждаюсь в поддержке. Чуть что — он сразу действует. У него ведь связи большие. К нему и Мухтаров прислушивается.
— Да, да, я знаю, — торопливо, как показалось Захарову, сказал Соловьёв.
Разговор на этом кончился. Теперь Захаров стал обдумывать, как бы ему парализовать ещё и Байтенова.
Главный инженер был озабочен только тем, чтобы к нему больше не придирались из-за подготовки к уборке. Строителей он сейчас не допекал, а всё время отдавал ремонтникам, следя за тем, чтобы они работали строго по графику.
Но случилось одно событие, которое смешало все карты Захарова и ускорило развязку.
В эти дни Ильхам, договорившись обо всём с уста Мейрамом, готовил свой станок к новому режиму работы. Захаров вошёл в помещение как раз тогда, когда Ильхам наново собирал один из узлов станка.
Оглядев разложенные детали, Захаров зло посмотрел на молодого рабочего.
— Кому я запретил всякое самовольство? Тебе или папе римскому? Говори, зачем разобрал?!
— Хотел работать на повышенной скорости.
— Всё изобретаешь? Исследуешь? Новые пути ищешь? Смотри, какой новатор выискался! Кто тебе разрешил разбирать станок? Отвечай!
— Мейрам-ата позволил.
— Мейрам-ата?! А кто здесь главный инженер? Я или он? Кто, по-твоему, план выполнять будет? Ты что, уборку метишь сорвать? Государству вредить хочешь? Каждый лодырь воображает себя изобретателем — только бы не работать! Сию минуту собери станок по-старому! За самовольство и срыв плана в предуборочный период я буду строго карать! Напишу рапорт и вышвырну вон! Сопляки!
К Захарову, тяжело ступая, подошёл Саша Михайлов. Из кузнечного цеха вышли Алимджан и Ашраф и стали за его спиной.
— Товарищ Захаров, вы не имеете права оскорблять нас, — сказал Саша.
Захаров с подчёркнутым изумлением посмотрел на него.
— Что ты сказал? Оскорблять? Да ты понимаешь, что речь идёт о простое? О разгильдяйстве? А?
— Речь идёт о повышении производительности, — спокойно заметил Саша.
— А кто вы такие, что берёте на себя решение таких вопросов? Что вы понимаете в этом? Вас тут всех разогнать надо! Молокососы!