Захаров разгневанно прошёл мимо Саши, пересёк мастерскую и скрылся в застеклённой будочке уста Мейрама, служившей ему кабинетом, так хлопнув дверцей, что из неё со звоном вылетело стекло.
Ребята немедленно отыскали заведующего мастерской, Когда уста Мейрам вошёл к себе, Захаров, как хозяин, сидел за столом и разбирал бумаги.
— Ну, как дела, уста? — спросил он, не поднимая головы и роясь в папках, словно искал что-то в своём собственном хозяйстве.
Озадаченно помолчав, уста Мейрам ответил:
— Дела идут плохо, когда люди забывают, что они люди.
— Это мне не понятно. Конкретней, уста Мейрам. Я вашу азиатскую иносказательность не очень-то перевариваю.
— Можно и конкретней, товарищ Захаров, главный инженер. О делах вы думаете мало, а когда появляетесь, то ведёте себя как пьяный хулиган.
— Вы собираетесь меня учить?!
— Немножечко спокойнее, товарищ Захаров. По должности вы стоите выше меня. Но такого постановления, что должность позволяет вам кричать на подчинённых, ещё не вышло. Да я и старше вас… Люди не боятся того, кто кричит, потому что крик ничего не доказывает в споре.
— Я не могу быть спокойным, когда вы подрываете мой авторитет! — воскликнул Захаров. — Я запретил всякое изобретательство, потому что у нас нет времени на чепуху. Приказ главного инженера — закон! А вы нарушаете его и тем самым срываете подготовку к уборке!
Уста Мейрам усмехнулся.
— Изобретение — это ведь как песня: запретить нельзя.
— Хорошо! — грубо бросил Захаров. Он, наконец, нашёл то, что всё время искал: в руках у него была папка с надписью «Рационализаторские предложения». — Все эти бумаги вы получите в своё время. Тогда, и забавляйтесь. А двоевластия в период уборочной кампании я не потерплю!
В субботу было назначено открытое партийное собрание. Утром в совхоз приехал секретарь райкома Мухтаров. День он провёл в разговорах и разъездах по участкам, а перед собранием советовался с Байтеновым и уста Мейрамом.
Собрание устроили в зрительном зале клуба. Жара ещё не спала, люди обмахивались газетами, старались занять места у распахнутых окон.
Ильхам допытывался у Мейрам-ата:
— Неужели мы опять смолчим? Тогда он ещё больше распояшется! Берегли его авторитет, а он…
— Не волнуйся, сынок, — усмехнулся уста Мейрам, — пусть товарищ Захаров волнуется: это он умеет делать очень хорошо.
Захаров, как всегда, явился с некоторым опозданием, пробрался вперёд и, хотя его никто не приглашал, взял стул и подсел к столу президиума, сразу же начав с кем-то шептаться.
Соловьёв в своём сообщении ограничился тем, что привёл некоторые цифры и сказал, как идёт работа на разных участках.
— Придётся поработать напряжённей, чем весной, — говорил он. — Все знают, что урожай надо убрать до того, как нагрянут ветры и дожди, иначе пропадут сотни тонн пшеницы. Вот мы и собрали вас, чтобы поговорить о вопросах, которые интересуют всех: в порядке ли наша техника? Готовы ли тока? Что с автотранспортом? В общем обо всём том, что сейчас нас тревожит и волнует.
Началось обсуждение. Люди взволнованно говорили о том, что уже сделано, и о том, какие есть недостатки. Су-Ниязов рассказал, как налаживается жилищное строительство; Гребенюк — о состоянии автопарка. Он сообщил, что на уборочную кампанию придёт много машин. Чтобы доставлять совхозное зерно в Иртыш, будет мобилизована значительная часть городского автотранспорта. Гараж готовится к сложной, напряжённой работе.
Потом попросил слова уста Мейрам. Старый мастер говорил, в упор глядя на Захарова:
— Может быть, на других участках и всё в порядке, а если и есть кое-какие недоразумения, то их можно устранить без особых хлопот. Но вот у нас в мастерской иначе. Работы у нас много. Хотим, чтобы техника была готова к сроку. Для этого мы провели несколько рационализаторских предложений. Но нам мешают. И надо сказать, что больше всего мешает тот, кто должен больше всего помогать. На днях один наш рабочий усовершенствовал свой станок. Но вчера в самый разгар работы появился главный инженер и опрокинул наши расчёты…
Захаров с места возмущённо крикнул:
— Товарищи! Это какое-то недоразумение!
— Не волнуйтесь, товарищ Захаров, — перебил его Байтенов, — можете потом попросить слова и высказаться. А сейчас не перебивайте.
Уста Мейрам продолжал:
— Стыдно говорить, но главный инженер назвал нашего рационализатора бездельником, а мне пригрозил административными взысканиями. Молодой мастер ночи напролёт трудился, чтобы сделать лучше, а его оскорбили и запретили изобретать. Так, по-моему, настоящие коммунисты не делают. Если бы товарищ Захаров просто погорячился, мы бы не стали на него обижаться: мало ли что может наговорить человек, когда он сердится. Но главный инженер дал официальное распоряжение работать по-старому. Мы горим, товарищи!