Невдалеке выехала с поля и остановилась на дороге машина, гружённая зерном. Саша крикнул шофёру, чтобы он немного подождал.
Вскоре подошёл и агрегат. Повеяло жарким запахом горючего. Ашраф и Алимджан вышли на дорогу, ступая тяжело, враскачку, как моряки после плавания. Ашраф тут же опустился на землю и закурил. Алимджан с радостным удивлением спросил:
— Неужели всё? Больше в совхозе нет неубранного хлеба? Тогда надо поздравить друг друга!
— Алимджан, а мог бы ты сейчас опять сесть за руль? — вдруг спросил Ашраф.
— Ой, что ты говоришь?! Да я бы просто свалился у трактора. А ты?
— Я тоже свалился бы, — ответил Ашраф.
Все рассмеялись.
— Вот что, друзья, — сказал Саша, — перегонять комбайн в совхоз сейчас бессмысленно. Слишком долго. Предлагаю ехать на грузовике, а утром сюда вернуться.
— Ладно, поехали, — сказал Ашраф и лёг на траву. — Сейчас поедем.
Саша и Тося направились к грузовику. Тогжан взяла бидон.
— Освежитесь, ребята. Давайте я вам полью. Алимджан, иди сюда.
Алимджан умылся. Пришла очередь Ашрафа. Подставив голову под холодную, бодрящую струю, он фыркал от удовольствия и, захлёбываясь, кричал:
— Ещё, Тогжан! Ещё! Ох, как хорошо!
Тогжан смеялась и лила воду.
И Алимджан, отошедший в сторону, вдруг услышал этот смех. Он слишком хорошо знал все оттенки её голоса и не мог ошибиться: такого довольного, нежного смеха Алимджан никогда ещё не слышал.
Сердце его опалил огонь обиды и горечи, но решение созрело в тот же миг. Он тихо отступил и, повернувшись, бросился вдогонку за Сашей и То-сей. Им он мрачно сказал:
— Они хотят побыть вдвоём.
Никто этому не удивился, только Тося горестно вздохнула.
А Тогжан, ничего не подозревая, лила воду на руки Ашрафу, на его шею и голову. В тёмных струях, как блёстки, отсвечивали звёзды. Ашраф хохотал от восторга, и они оба не слышали, как вдали заурчал грузовик и тяжело пошёл к совхозу.
Опомнились они, когда кончилась вода. Ашраф стоял мокрый, с перепутанными прядями волос, широко раскрыв глаза. Тогжан замерла с бидоном в руках.
— А где Алимджан? — спросил Ашраф.
— Уехали… — растерянно проговорила Тогжан. — Все уехали.
— Вот это нахальство! Почему же они так сделали?
И вдруг Ашраф засмеялся:
— Зачем я их ругаю? Зачем сержусь? Вот хорошо-то!
— Что же туг хорошего? — спросила Тогжан весёлым голосом. — Знаешь, сколько до совхоза?
— Знаю. Вот это-то и хорошо!
Оба рассмеялись.
— Знаешь, Тогжан, мы никуда не пойдём. Останемся здесь. А утром отгоним комбайн.
— Как хочешь, Ашраф.
Они даже не задумались, почему исчез Алимджан. Они понимали только, что они вдвоём, а вокруг сухой ветер и звёзды.
— Тогжан, — ласково позвал Ашраф.
— Ты устал. Тебе надо отдохнуть. Давай посидим.
Он пошёл к комбайну и принёс кусок брезента. Расстелив его, Ашраф устало прилёг.
— Спи, Ашраф, — сказала Тогжан. — Ни о чём не думай. Я посижу рядом.
— Всё равно я буду думать о тебе.
— Зачем ты это говоришь?
— Чтобы ты знала.
— Я это и так знаю, — чуть слышно проговорила Тогжан.
— Всё равно я тебе буду говорить…
— О чём?
— О том, как я тебя люблю, Тогжан.
— Молчи, — она закрыла ему рот рукой и тут же её отдёрнула. — Вы очень недогадливые ребята. Вам надо, чтобы девушка сама призналась. Иначе не поймёте.
— Тогжан, но ведь так приятно слышать, когда об этом говорит любимая. Пусть сто раз скажет, я попрошу сказать её и сто первый. А ты ни разу не сказала.
— Я скажу… Только ты обещай, что после этого закроешь глаза и ни о чём не будешь говорить.
— Почему?!
— Так надо… Обещаешь?
— Да,
Тогжан помолчала. Она смотрела вдаль, её раскосые тёмные глаза блестели, на лице застыла улыбка.
— Тогжан, ты забыла? — он чуть притронулся к её руке.
— Нет, Ашраф, не забыла… Разве можно забыть, что я люблю тебя?
Она положила руку на его глаза. Ашраф чувствовал тепло её ладони. Слабый ветер, пахнущий степными травами, скользил по воспалённому лицу. Ашраф так и заснул с улыбкой счастья на лице.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ЩЕДРАЯ ОСЕНЬ
Журналист Смит, побывавший в совхозе имени Абая, вежливо и добродушно беседовавший с рабочими, угощавший их сигаретами и жевательной резинкой, сам с удовольствием откушавший национальных казахских блюд, вернувшись к себе домой, написал статью о том, как в песках Казахстана работают насильно согнанные сюда из разных мест юноши и девушки, живущие в кошмарных условиях. Несмотря на обилие механизмов, писал Смит, вся затея обречена на провал, так как у людей нет никакого стимула поднимать эту затвердевшую целину, обрабатывать её и следить за посевами. Людей мало, жить им негде, получают они гроши, снабжения никакого, развлечений нет вовсе. Очередная пропагандистская выдумка большевиков рухнет, как только дело дойдёт до уборки. Потому что если и можно с ограниченными средствами провести сев, то снять урожай может хорошо вооружённая, сытая, обнадёженная призами армия вымуштрованных рабочих. Ничего этого в степи нет, и целинные земли на будущий год зарастут степными травами.