Через какое–то, показавшееся очень долгим время, Эльрика простонала:
– Но ведь мы не могли идти так долго, чтобы погибнуть так просто…
– Да, – кивнул Винд. – Крылов погиб, а мы не погибнем…
Впрочем, Винд не мог объяснить, почему это Крылов и ещё – многие–многие другие, случайно встретившиеся на их пути, но не менее достойные, погибли, а вот они не могут погибнуть.
Просто надо было во что–то верить, вот они и верили…
* * *
Винд и Эльрика лежали, вцепившись ладонями в металлическую, холодную поверхность и глядели вниз.
Высоченные стены остались позади, а подъём на них представлялся теперь кошмаром: долгим–долгим в своей протяжности и всё же мгновенным в воспоминаниях. Но это ещё не было концом пути. Если они хотели достигнуть цели (а они страстно хотели её достигнуть), то новые испытания ожидали их впереди… точнее – внизу…
Там, куда глядели они, окружённый стенами, вытягивался вверх, но всё же не достигал до них город. Никакого движения в самом городе не было видно: ни машин, ни старомодных карет, ни людей, ни роботов, ни птиц, ни зверей – просто – мёртвое, холодное, недвижимое…
И всё же в центре города неустанно работали исполинские механизмы. Что–то они там выкачивали или вбивали, а под ними была воронка. Тёмная, страшная, похожая на неизбежную смерть. Воронка эта уводила в глубины сферы, туда, где должно было находиться Многомирье.
Туда теперь должны были спускаться Винд и Эльрика. Какие у них были шансы на успех? Да, в общем–то, они чувствовали, что сил уже мало; и, скорее всего, не удастся преодолеть сотни тяжёлых метров, а, может, и километров. Ну а что им ещё оставалось? Просто лежать на этой холодной железной поверхности и ожидать смерти?.. Нет – они не могли смириться с этим…
И вот Эльрика указала на одну из спускающихся вниз под углом железных конструкций, проговорила:
– Полезем там… – и закашлялась.
– Да, конечно, – кивнул Винд. – Мы сможем… Спустимся…
И начался спуск…
Приходилось вцепляться руками и ногами в холодное, под большим углом изгибающееся вниз железо, отталкиваться, продвигаться, из последних сил стараясь не сорваться вниз, в страшную бездну.
Притяжение здесь было больше, чем во всех местах, где уже довелось побывать Винду и Эльрике. Казалось, что далёкая железная поверхность сферы вцеплялась в них незримыми отростками и тянула к себе, чтобы сорвались они, разбились. А спускаться надо было ещё долго–долго…
Так, с превеликими трудами, проползли метров двести от верхней площадки; и, тяжело дыша, повалились на железной платформе. Запястья рук были расцарапаны в кровь, а, вместе с облачками пара, при дыхании, вырывался из них и кашель.
Винд, перегнувшись через край платформы, молвил:
– До следующего места, где мы сможем так передохнуть – метров пятьсот. Но потом – будет легче. Сейчас главное – этот участок преодолеть.
– Да, конечно, – кивнула Эльрика.
– Мы не должны сдаваться, хотя бы – ради нашего ребёнка…
И он осторожно дотронулся ладонью до слегка вздувшегося живота Эльрики.
Они уже знали, что родиться должен мальчик – это определил сканирующий аппарат на корабле землян, но ещё не обсуждали, какое дадут ему имя. И вот теперь Винд спросил:
– Как назовём его?
– Виктором, – ответила Эльрика. – Я знаю: он родится красивым, сильным, добрым, умным… Мы ему будем во всём помогать, будем любить его…
– Да, хорошо, – кивнул Винд. – Мне нравится имя Виктор. Надеюсь, он не будет знать горестей: голода, боли, разочарований.
Эльрика, проникновенно глядя в глаза своего любимого, молвила:
– Он родиться, любимый мой… Обязательно родится… И родится в Многомирье… Скоро мы уже будем там…
Винд вцепился сначала ногами, потом и руками в уходящую вниз железную конструкцию и начал спускаться. Эльрика последовала за ним. Отдыхать дальше они не стали потому, что чувствовали, что вовсе не отдыхают, а леденистый, безжизненный воздух лишает их последних сил.
Последующие часы прошли в неустанной борьбе с рвущим вниз притяжением; было очень больно и тяжело. Казалось, что тела разламываются, летят вниз, в бездну.
Но самым скверным было то, что невозможно было остановиться где–нибудь посреди пути между двумя платформами. Тут же руки и ноги начинали скользить. А скользить никак нельзя было, потому что ледяное, неровное железо расцарапывало тела.