Винд снова спросил:
– Таллан, ведь это?.. Слышишь меня?..
И сам замер, напряжённо вслушиваясь. И услышал шаги: кто–то ходил вокруг него, фыркал, шипел.
Нет – это определённо был не Таллан и вообще – не человек. А что же сталось с Талланом? Неужели он не успел забраться в ноздрю исполинской статуи и та жаркая волна, которая подтолкнула Винда, отнесла его прочь от укрытия и он уже растворился в желудочном соке землееда?..
Но вот некто подошёл к Винду и дотронулся жёстким, шершавым языком до его щеки. Юноша вскрикнул, отдёрнулся и от боли и от отвращения. Болела изъеденная слизью кожа, ну а отвращение было вполне понятно. К тому же, Винд не знал о намерениях этого существа: быть может, оно хотело им полакомиться…
Впрочем, в Многомирье жило множество существ, которые хоть и не обладали обликом человека, но обладали разумом. И Винд спросил:
– Кто ты? Назовись!
Раздалось урчание. А затем в черноте появилось нечто расплывчатое, золотистое, на Винда дыхнуло жаром. И тогда юноша догадался, что рядом с ним находился некто огнедышащий, быть может – дракон. Этот дракон выпустил пламя, и Винд увидел его – хоть не чётко, но всё же увидел! Значит, он не ослеп!
Это открытие так обрадовало его, что он даже рассмеялся. Впрочем, тут же вспомнил, в сколь горестном положении он находился. Ведь ещё и не ясны были намерения этого огнедышащего зверя: быть может, он просто играл со своей жертвой, прежде чем поджарить и съесть.
Тогда Винд ещё раз попытался заговорить с ним:
– Правда, в дурное место мы попали? Как выбраться отсюда, не знаешь?
И вновь урчание, и вновь огневая вспышка.
Юноша пробормотал:
– Ну, похоже, разговаривать ты не умеешь, так, по крайней мере, не сжигай меня, ладно?
В ответ зверь ещё раз заурчал, потом вновь раздались его шаги. Он остановился возле привставшего на колени Винда, и несильно толкнул юношу в плечо. Однако, Винд почувствовал, жар который исходил из его глотки. Винд произнёс:
– Хорошо, что ты хочешь со мной подружиться. Но только учти, что я существо очень хрупкое. Вот дунешь ты на меня играючи и превращусь я в жаркое… Хотя, как ты меня можешь понять?..
И вновь урчание, и вновь толчок в плечо. Винд отодвинулся от жаркой пасти и молвил:
– Наверное, твоя мамаша устроила кладку яиц внутри этой статуи. Не знаю, что с твоими братьями и сестрёнками, а также и с мамашей сталось, но, надеюсь – они не придут по мою душу… А вот ты здесь… В ловушке мы с тобой… Быть может, желудочный сок землееда разъедает камень медленнее, чем дерево или стекло, но всё же, рано или поздно доберётся до нас. Но ещё раньше мы умрём тут от голода… Ты, положим, ещё сожрёшь меня, но потом тебе всё равно ничего не останется…
В ответ Винд слышал только урчание, да чувствовал несильные толчки в плечо. Похоже, невидимое во мраке существо было настроено дружелюбно…
* * *
Медленно тянулись лишённые каких–либо событий часы. Винд сидел, прислонившись спиной к холодному камню и ждал. Поблизости от него, в темноте прохаживался некто, издавал всевозможные звуки, иногда испускал языки пламени: и Винд видел их в виде расплывчатых, бесформенных пятен. Несколько раз со стороны доносились некие гулкие звуки и всякий раз Винд надеялся, что это всё же Таллан оказался внутри каменной статуи и окрикивал своего друга по имени. Но никакого ответа не получал. Приходилось смиряться с мыслью, что Таллан погиб…
Уже начинали донимать голод и жажда. Воображение рисовало всевозможные вкуснейшие яства, а также журчащие, родниковые потоки. Тогда Винд начинал думать об Эльрике и об их ещё не рождённом сыне, которого решили назвать Виктором. Пытался представить Винд, как будет выглядеть этот мальчуган: зеленоволосым, как Эльрика или же тёмно–русым, как сам Винд.
Но наплывало отчаяние: тёмное, едкое, невыносимое. Пытался Винд бороться с этим плохим чувством; твердил себе, что сдаваться ни в коем случае нельзя, а всегда, до последнего надо искать путь к спасению. Но какое тут спасение, если кругом статуи – зелёный желудочный сок землееда? Как вырваться из этой темнице?..
Того, кто ходил поблизости и издавал всевозможные, порой такие забавные звуки, Винд назвал Ворчалкиным, и даже позвал его:
– Эй, Ворчалкин, как дела?
Огнедышащий подошёл и пихнул его в живот так сильно, что Винд охнул и согнулся. Затем прохрипел:
– Ты полегче, дружище…
Ворчалкин издал звук похожий на многократно усиленное урчание котёнка. Должно быть, таким образом он просил прощенья.
…Иногда, от нечего делать, Винд начинал считать. Так досчитал он до тысячи, потом до пяти тысяч. Потом вздохнул и забылся тяжёлым, кошмарным сном. Виделось ему, будто со всех сторон наползает, разъедая его, зелёная слизь. Запах от неё исходил кошмарный, Винда тошнило…