* * *
Раскалённые губы огнедышащего существа дотронулись до лба Винда и юноша вскрикнул, вскочил. Отчётливо увидел два источавших багровый свет глаза, а ещё – сияние огня, которое вырывалось из прикрытой глотки.
– Ну что ты, Ворчалкин? – спросил Винд.
А затем осторожно дотронулся кончиками пальцев до своих глаз. Не почувствовал боли, но зато глаза Ворчалкина он видел очень даже отчётливо. И Винд обрадовался – теперь зрение вернулось к нему в полной мере.
Тут же, впрочем, и опечалился он, проговорил:
– И на кой мне это зрение, если всё равно погибать придётся?
Огненные глаза Ворчалкина приблизились, Винд, ожидая нового немилосердного толчка, отшатнулся и проворчал:
– Съесть меня что ли решил с голодухи?
Ворчалкин не унимался – продолжал издавать всевозможные, урчащие звуки. Затем, всё же толкнув Винда в живот, развернулся и зашагал прочь, туда где каменная ноздря изгибалась.
Юноша окрикнул его:
– Э–эй, ты куда? Утопиться решил?.. Тебя эта зелёная слизь быстро разъест…
Ворчалкин не останавливался, а шагал дальше. Оставаться одному во мраке Винду совсем не хотелось и поэтому он, опираясь ладонью в стену, зашагал вслед за своим новым приятелем.
И вот увидел Винд, как Ворчалкин, вцепившись лапами в стены исполинской ноздри, выпускает языки пламени. Судя по обрисовавшемуся контуру, это был маленький дракон, даже и его сложенные за спиной крылья увидел Винд. Ну а огненные струи были направлены на зелёную массу, которая, оказывается, застыла и перегородила ноздрю.
– Зря стараешься, дружище, – вздохнул Винд. – Там, снаружи только смерть…
Но дракончик не унимался – испускал новые и новые огненные потоки. Вот повернул он к Винду голову и издал звук, в котором можно было расслышать веселье.
– Чему радуешься, дурачок? – удивился Винд.
Но менее чем через минуту Винд уже думал о том, что Ворчалкин не такой уж и глупый, а вот он сам зря раньше времени поддался унынию.
Под действием драконьего пламени, растапливалась зеленоватая слизь, и в образовавшийся проём уже проникали золотистые лучи солнечного света. Через несколько секунд ноздря статуи уже была расчищена.
Винд в нетерпении подошёл к её краю, выглянул наружу. Увидел он небо Многомирья и неспешно плывущие в нём облачка. Висели там миры, совершенно незнакомые ему…
Тогда Винд проговорил:
– Должно быть, землеед выплюнул статую, потому что она была не перевариваемой для его желудка… Ну что теперь? Чувствуешь себя свободным?
Ворчалкин издал радостный, громкий вопль и, сильно взмахнув крыльями, рванулся в это чистое, приветливое небо. Ну а Винду так не хотелось оставаться в душной ноздре громадной статуи, что он порывисто рванулся вслед за ним… В последнее мгновенье, всё же остановился, понимая, что шансов выжить, болтаясь в пространстве между мирами у него практически нет…
Винд проговорил:
– Эх, Ворчалкин, Ворчалкин… что ж ты?..
Затем, ухватившись рукой за выступ на стене, уселся, свесив ноги в синеющую бездну. Винд жадно вдыхал свежий воздух, думал о той, настоящей, зеленовласой Эльрике, и, оказывалось, что образ этот уже не был таким ярким, как прежде. Конечно, хотелось увидеть родного сына, которого решили назвать Виктором, но всё это – и Эльрика, и их не рождённый сын, и все приключения, связанные с ЧИПОМ – всё это теперь отошло на второй план, в сравнении с недавними, тоже яркими событиями.
И, как бы убеждая сам себя, Винд произнёс:
– Я непременно должен попасть на Хэймегон.
Как только он это произнёс, раздался шум крыльев, и юноша увидел того, кого уже и не ждал – Ворчалкина.
Дракон замедлил свой полёт, и издал звук, который можно было расценивать, как приглашение. Что ж – выбирать Винду не приходилось, тем более, и понимал он, что второго шанса у него, быть может, и не будет. И вот, оттолкнувшись ногами от ноздри, он стремительно пролетел разделявшие их метры и вцепился в роговые гребешки, которые выступали из спине молодого дракончика.
Усевшись, держась ладонями за костяные выступы, Винд прокричал:
– Ну, Ворчалкин, неси меня на Хэймегон!.. Хотя, конечно, откуда тебе знать, что такое Хэймегон!..
Но, оказалось, что Ворчалкин понимал Винда и знал, что такое мир Хэймегон. Быть может, он слышал это название от кого–то, а, быть может, все названия ближайших миров уже были заключены в его голову при рождении.