Понятие пространственного воплощения культуры полезно не только в качестве концептуального каркаса: оно еще и представляет собой мощный инструмент выявления социальной несправедливости и различных форм социального исключения. Кроме того, как демонстрируют приведенные в книге этнографические примеры, оно может способствовать вовлечению людей в решение общественных проблем, поскольку пространственные исследования дают как отдельным людям, так и сообществам средства для подлинного понимания тех привычных мест повседневного опыта, где мы живем, работаем, совершаем покупки и общаемся. Концепция пространственного воплощения культуры представляет собой не только академическое начинание – оно еще и дает основу для различных форм низового городского активизма или противостояния архитектурным, градостроительным и проектировочным интервенциям, способным уничтожать архитектурные средоточия социальной жизни, стирать из ландшафта культурные смыслы и ограничивать участие местного сообщества в формировании антропогенной среды.
По сути, пространственное воплощение культуры представляет собой диалогический процесс, который связывает социальное производство пространства и природы, а также социальное развитие антропогенной среды (King 1980, Lefebvre 1991 / Лефевр 2015, Low 1996, Smith 1984) с социальным конструированием смыслов пространства и места (Kuper 1972, Lawrence and Low 1990, Rodman 1992, Rotenberg and McDonogh 1993, Pellow 1996, 2002). Пространственное воплощение культуры сводит воедино социальный, экономический, идеологический и технологический аспекты формирования материальной среды с феноменологическим и символическим опытом, опосредованным социальными процессами наподобие обмена, конфликта и контроля. Материалистический акцент, присутствующий в концепции социального производства, полезен для понимания и определения особенностей исторического и политэкономического формирования городского пространства, тогда как концепция социального конструирования указывает на наделение пространства смыслом посредством языка, социальных взаимодействий, памяти, репрезентации, поведения и повседневного использования. В силу экономических, политических и идеологических причин и социальное производство, и социальное конструирование оказываются полем разногласий и конфликтов (Low 1996, 2000 / Лоу 2016).
Однако в исходной формулировке концепции пространственного воплощения культуры не принимались во внимание те способы, при помощи которых человеческие и нечеловеческие тела также производят, воспроизводят, формируют и собирают вокруг себя пространство и место (Amin 2014, Amin and Thrift 2002 / Амин и Трифт 2017, Butler 1993, Simone 2006). Рамку пространственного воплощения культуры размыкает телесный подход, который тела рассматривает как мобильные пространственные поля, состоящие из пространственно-временных единиц, наделенных чувствами, мыслями, предпочтениями и намерениями, а также неосознаваемыми культурными верованиями и практиками. Люди и нечеловеческие акторы создают пространство при помощи своих тел и их мобильности, задавая значение, форму, а в конечном итоге и устойчивые модели повседневных движений и траекторий, которые воплощаются в конкретных местах и ландшафтах (Massey 2005, Munn 1996, Pred 1984, Rockfeller 2009).
Добавление лингвистического и дискурсивного подходов, в центре которых находятся способы категоризации и языковой репрезентации пространства, задает дальнейшее расширение концепции пространственного воплощения культуры. Это расширение происходит благодаря исследованию того, каким образом для трансформации пространств и пространственных практик используются речь и медиа (Duranti 1992, Hall 1968, Modan 2007). Аналогичным образом эмоции и аффекты играют ключевую роль в трансформации пространства и места при помощи досознательных, неосознаваемых и осознанных процессов, которые придают экспрессию поведению и практикам, влияют на них, а также обуславливают передачу и циркуляцию ощущений (Anderson 2009, Ramos-Zayas 2012, Thrift 2008).