Хотя я пришел на каток в суворовской форме, я не особенно выделялся на общем пестром и ярко-красочном фоне; само собой приходило ко мне ощущение свободы. Но вскоре, куда бы мы ни катились, перед нами образовывался некий коридор, нам давали дорогу, а это значит, что нас всюду замечали и за нами наблюдали. Мне вдруг показалось, что все как будто чего-то ждут от нас, от меня, чего-то необыкновенного и красивого, раз уж, если не я, то моя форма была такая красивая и необыкновенная… И со мной началось то, что случалось почти всегда. Вновь начал я выделывать свои штуки, убегал далеко от Саши, крутился, вертелся, или прыгал, или вдруг резко тормозил, так что лед искрами летел из-под моих коньков. И так как я был занят самим собой, я не замечал, что теперь на меня глядели вокруг не с завистью, добротой или восхищением, а враждебно: хвастунов нигде не любят. И лишь когда со всего размаха я неожиданно растянулся около самых ног Саши и от боли даже не смог сдержаться, чтобы не вскрикнуть, я и почувствовал эту враждебность по веселому, радостному и едва ли не злорадному смеху, который летел отовсюду прямо мне в лицо.
— Вставайте, — услышал я. — Что, сильно брякнулись?
Я поднял глаза и увидел того первоклашку, который еще днем преследовал меня чуть не до самого дома.
«Вот еще, — подумал я. — Опять этот…» — И ничего ему не ответил, быстро поднялся, и наши с Сашей глаза встретились.
Мы сели с Сашей на скамейку отдохнуть; я был злой, растерянный и надутый и глядел на катающихся ненавидящим взглядом, так что огни и краски точно плыли в моих глазах. А Саша, видно, вспомнила, как нелепо я растянулся перед ней, и рассмеялась веселым обидным смехом. И тут — про себя — я ей припомнил Гену, подумал: над ним-то, наверно, не смеялась бы…
Я почувствовал чей-то взгляд, оглянулся и снова увидел настырного первоклашку, в упор смотревшего на меня.
— Эй ты! — крикнул я ему. — Долго ты будешь тут вертеться?..
— А-а… — опять как-то очень неопределенно протянул он, как бы в чем-то разочаровавшись, не поняв меня; понурив голову, он неумело покатился от нас в середину катка…
А Гена был тот мальчик, из-за которого Саша, пока я не стал суворовцем, так долго не дружила ни с кем из нашего класса; об этом я узнал из ее же писем. Семья Саши переехала к нам из соседнего городка Валапаевска, где и жил Гена, с которым Саша раньше дружила; помня его, она почему-то презирала остальных ребят. И чего она в нем нашла?..
Я настороженно покосился на Сашу, потому что она все еще смеялась…
— Пойдем на елку? — неожиданно предложила она.
— Здорово ты смеяться научилась!
— Я как в классе прысну, так меня чуть не выгоняют. Марья Петровна думает, что над ней!
Мы сняли коньки и пошли на площадь. На площади у нас всегда устанавливали красавицу елку, которая почти каждый год занимала по области первое место.