— Ты могла бы заняться чем-нибудь интересным.
— Например?
Хейзл так ощетинилась, что Дик решил зайти с другой стороны.
— Или вести такой образ жизни, какой ведут жены обеспеченных мужчин.
— Что?! Стать ходячим манекеном и убивать время на ланчах, коктейлях и прочих идиотских мероприятиях? Или просиживать в благотворительных комитетах? Высунув язык бегать по магазинам? — Хейзл возмущенно замотала головой. — Разве что… — Она отложила вилку и посмотрела на мужа чистыми синими глазами. — Разве что ты предлагаешь мне заняться тем, чем в самом деле занимается богатая и пресыщенная публика.
— Чем же именно? — Дик был заинтригован.
— Астрологией, — торжественно выложила она и увидела, что Дик побледнел, хотя с юмором у него проблем никогда не было. — О, не беспокойся, дорогой, я пошутила. Мне ужасно не хочется тебя разочаровывать, но я не принадлежу к тому типу женщин, которые с жаром рассуждают о фазах Луны, о Меркурии в Стрельце и тому подобном.
— К какому же типу ты принадлежишь? — насмешливо осведомился Дик, пытаясь легкомысленностью тона развеселить и отвлечь ее.
Он хотел увидеть, как медленно и неудержимо расплывается в улыбке лицо жены, но самолюбие Хейзл было слишком глубоко уязвлено, чтобы она реагировала так, как хотелось Дику.
— Честно говоря, я и сама не знаю, — серьезно ответила она. — Я так давно и по уши погрязла в домашних делах, что забыла, какова на самом деле настоящая Хейзл Треверс.
— Ну, а я знаю, — пробормотал Дик.
— В самом деле?
— Конечно. Хейзл Треверс — мать. Лучшая мать на свете! И, конечно, совершенно изумительная жена…
— Нет, это не я! И «конечно» тут ни при чем! — Хейзл возмущенно замотала головой, резко откинув упавшую на лицо прядь золотых волос.
«Изумительные жены» были изящными, с осиными талиями, покладистыми и чувственными в постели. Ничем подобным Хейзл похвастаться не могла. Господи, да кто же знал, что желание снять бесформенный свитер, который давно пережил свой век, будет интерпретировано Диком как попытка соблазнить его! Все остальное Дик домыслил сам.
— С первым я еще могу согласиться, но уж конечно не со вторым!
— Думаю, мне виднее, не так ли? — усмехнулся Дик. — И мне пришла в голову блестящая идея, какой образ жизни ты могла бы вести, когда… и если, — тут же поправился он, уловив ее настороженность, — девочки расстанутся с «Триумфом».
— Да-а?.. — невольно удивилась она.
— Гм… Ты могла бы возлежать на кровати, облаченная лишь в шикарное белье, ожидая, что муж может вернуться с работы в любое время и одарить тебя страстной безумной любовью, — не без ехидства сказал он.
— Как вчера?
— О, я думаю, куда лучше, чем вчера, — со страстью пообещал Дик. — Ты не против?
Хейзл нервно смяла лежащую на коленях салфетку, пытаясь представить, как будут выглядеть ее пышные формы, когда Дик решительно сорвет тонкое кружевное белье…
— Кому захочется заниматься любовью с особой, которая напоминает самку гиппопотама? — спросила Хейзл с горечью.
Дик ошеломленно уставился на нее.
— Что?
— То, что слышал!
— Да, но… но ты так выражаешься, что я тебя не понимаю, Хейзл.
— М-может быть, — дрожащим голосом сказала она, — пришло время дать тебе свободу заниматься тем, чем тебе на самом деле хочется!
Дик смотрел на нее во все глаза, поскольку редко видел жену в таком взвинченном состоянии.
— И чем же именно, моя дорогая? — Теперь он говорил с ней мягко и снисходительно.
— 3-заниматься любовью с Делией как-там-ее-фамилия!
После нескольких секунд гневного молчания Дик устремил на нее возмущенный взгляд серых глаз и не предвещающим ничего хорошего тоном уточнил:
— Ты имеешь в виду Делию Парду?
— Да! Да! Делию Парду! Сколько еще Делий у тебя имеется, черт побери?!
— Думаю, тебе стоит уточнить, что ты имеешь в виду, — последовал холодный ответ, — ибо я не имею ни малейшего представления, о чем ты толкуешь.
— Я говорю конечно же о ней. О Делии Парду! И о тебе! Ты с ней хочешь заниматься страстной безумной любовью! Я подслушала ее разговор с Мэгги! Только что! В туалете!
— В самом деле?
— Да!
— И ты поверила? — ледяным голосом поинтересовался Дик.
Нет. В этом-то и все дело. Но, может быть, потому, что не хотелось верить. Однако вселившийся в Хейзл неугомонный бесенок мешал все откровенно рассказать Дику, поскольку в данный момент она чувствовала себя толстой, неряшливой и просто не могла представить, что даже самый завалящий мужчина хочет ее, не говоря уж о таком, как Дик. Она была уязвлена до глубины души, что и заставило ее наброситься на Дика. Хейзл не поднимала головы, чтобы он не увидел слез, которые заволокли ее глаза.