Хоури подняла глаза к потолку.
– Тараши! – позвала она. – Слышишь меня? Я иду.
Ее немного удивляло отсутствие телевизионщиков. Раньше такого не бывало. Конец охоты близок, а нет ни прячущихся по углам операторов, ни толпы пьяных от предвкушения крови зевак, которые всегда увязываются за съемочными группами. На зов никто не ответил, но Хоури знала: цель где-то выше потолка.
Охотница пересекла атриум, направляясь к винтовой лестнице, ведущей в сам тетраэдр Монумента. Поднималась быстро, высматривая крупные предметы, с помощью которых можно перекрыть путь отступления жертвы. Тут хватало разбитых произведений искусства и ломаной мебели. Хоури свалила их в кучу на верхней площадке лестницы. Пусть эта баррикада и преодолима, она задержит Тараши, а Хоури ничего другого и не надо.
Пока она работала, с нее сошло семь потов и разнылась спина. Слегка переведя дух, Хоури приступила к наблюдению за окрестностями. Непрестанное арпеджиато в голове говорило о том, что Тараши совсем близко.
Верхняя часть Монумента была отведена под индивидуальные усыпальницы Восьмидесяти. Эти маленькие мемориалы располагались в стенных нишах, а сами стены из величественного черного мрамора поднимались на головокружительную высоту, к потолку, поддерживаемому колоннами с кариатидами в соблазнительных позах. Стены, пронизанные арками, перекрывали обзор, и в любую сторону было видно лишь на несколько десятков метров. Три треугольника, составлявшие потолок, местами были пробиты, сквозь дыры в зал проникал тусклый серый свет. Из самых больших пробоин хлестали дождевые струи.
Хоури заметила, что половина ниш пустует: может, гробницы разграблены, а может, родственники усопших забрали их бренные останки, чтобы захоронить в более надежных местах. Из оставшихся могил две трети сохранились хорошо: есть и портреты погребенных, и таблички с их биографиями, и их любимые вещи, расставленные в определенном порядке. Были и такие, где виднелись голограммы статуй, а в двух открытых гробницах лежали забальзамированные тела, явно побывавшие в руках опытного таксидермиста, который заштопал наиболее страшные раны, явившиеся причиной смерти.
Хорошо сохранившиеся могилы не привлекали внимания Хоури, она осматривала лишь те, что подверглись надругательствам вандалов. Тут хватало всяких обломков. Пригодились и бюсты – их можно было легко переносить, ухватившись за подставку. Хоури не пыталась аккуратно укладывать их на ступеньках, а просто громоздила в кучу. Раньше у бюстов были глаза из самоцветов, но о них позаботились мародеры. Полноразмерные статуи перетаскивать было трудно, она едва справилась с одной.
Вскоре баррикада была завершена. Ее основу составили как попало наваленные головы. Столь невежливое обращение никак не отразилось на лицах – они хранили каменное достоинство. Кучу окружали всякие мелкие предметы: вазы, Библии, даже роботы-уборщики. Если Тараши начнет разбирать этот завал, Хоури услышит и моментально окажется рядом. Убить его на этой куче голов было бы даже забавно – она чуть-чуть напоминает Голгофу.
Делая свое дело, Хоури одновременно прислушивалась к мерным шагам где-то за стенами.
– Тараши! – позвала она. – Не трудись. Отсюда нет выхода.
Его ответ прозвучал удивительно громко и уверенно:
– Ты ошибаешься, Ана. Выход будет – недаром же мы здесь.
Вот черт! Клиент не должен знать ее имени!
– Куда выход? В царство мертвых?
Казалось, он забавляется.
– Что-то в этом духе.
Такую браваду в предчувствии неизбежного конца Хоури встречала не впервые. Ей это даже нравилось.
– Хочешь, чтобы я тебя нашла?
– Почему бы и нет, раз уж ты проделала такой приличный путь?
– Понятно. Желаешь за свои денежки получить полное удовольствие. В твоем контракте столько всяких оговорок, – должно быть, он тебе обошелся недешево.
– Оговорок?
Пульс, звучавший в ее голове, на мгновение прервался.
– Например, это оружие. И то, что мы одни.
– А! – воскликнул Тараши. – То, о чем ты говоришь, и впрямь стоило дорого. Видишь ли, мне хотелось придать этому делу сугубо личный характер. Во всяком случае, на его завершающей стадии.
Хоури стало не по себе. Еще никогда ей не приходилось так долго говорить со своей жертвой. Да и невозможно это было среди ревущей кровожадной толпы. Взяв наперевес ружье с отравленными пулями, она медленно пошла по проходу.
– А зачем нужен пункт о сокрытии сведений от публики? – спросила она, не желая прерывать контакт.
– Забочусь о своем достоинстве. Я хочу сыграть в эту «Игру», но не хочу опозориться в процессе.