В работе не жалея сил,
Весёлою весной
Я уголь блещущий грузил
На станции одной.
А было мне семнадцать лет,
Служил я в артполку,
Я в лёгкий ватник был одет,
Прожжённый на боку.
Я целый день лопатой скрёб,
Я грёб, углём пыля.
И были чёрными мой лоб
И щёки от угля.
Я запахом угля пропах,
Не говорил, не пел,
Лишь уголь мелкий на зубах
Пронзительно скрипел.
Когда ж обедал иль когда
Я чай из банки пил,
То чёрною была вода
И чёрным сахар был.
С лицом чумазым, средь трудов,
Я рад был той весне.
Но девушки из поездов
Не улыбались мне.
А я стоял у полотна
И вслед смотрел с тоской.
Я так хотел, чтоб хоть одна
Махнула мне рукой.
Вдаль улетали поезда,
Как в фильме иль во сне,
Мелькнут, и только и следа —
Дымок на полотне.
Хотелось крикнуть что есть сил:
— Постойте, поезда!
Постойте! Я ведь не любил
На свете никогда!
1953
ПОЭМА О ДВИЖЕНИИ
Полы трёт полотёр.
Бредёт он полосой.
Так трогают —
хитёр! —
Ручей ногой босой.
Он тропку всё торит.
Его неверен шаг.
Но вот простор открыт —
Он вышел на большак!
Полы трёт полотёр.
А ну смелее. Жарь!
И он вошёл в задор,
Как на косьбе косарь.
Вперёд он сделал крен.
Рубахи нет — штаны,
А ноги до колен
Его обнажены.
Полы трёт полотёр.
Он с плешью. Он костист.
Он руки вдаль простёр,
Кружа, как фигурист.
Весёлую игру
Он воспринял всерьёз.
Чечётку бьёт в углу,
Как «Яблочко» матрос,
Полы трёт полотёр.
Как будто на пари,
Напористый мотор
Работает внутри.
Струится пот со щёк,
А пляска всё лютей,
Он маятник. Волчок.
Сплошной костёр страстей.
Полы трёт полотёр.
Паркет да будет чист!
Он мчит —
пустынен взор! —
Как на раденье хлыст.
Ему не до красот.
Он поглощён трудом.
Ой-ёй, он разнесёт,
Того гляди, весь дом!
Полы трёт полотёр.
Его летит рука.
Он как тореадор,
Пронзающий быка!
Он мчит. Он там. Он тут.
Устал. Как поднял воз!
Он начертал этюд
Из жестов и из поз.
Полы трёт полотёр.
В нём порох. В нём запал.
Вот он нашёл упор.
От плоти валит пар.
Расплавил пыл его,
А ритм его слепил.
Ухваток торжество.
Телодвиженья пир.
Полы трёт полотёр.
А позы, как хорал!
Мимический актёр
Трагедию сыграл.
Он мчит, неумолим,
От окон до дверей...
Движенье правит им.
Оно его мудрей.
1961
ПУСТОЙ ОБРЯД
Суровой повседневности обряд,—
Вопрос: «Как жизнь?» И тут по ритуалу:
«Да ничего».— «Ну будь...» — «Вот так-то, брат...»
Но человек начнёт мало-помалу
Рассказывать:
«Такие, брат, дела...—
Сначала, так, с неловкостью, несмело,—
Жена на той неделе умерла.
Дочь что-то, между прочим, заболела.
Зашёл бы. Как-никак...»
Я на него
Гляжу. Он козырёк надвинул. «Э, он плачет...»
...Спроси: «Как жизнь» — ответят: «Ничего...»
Но это ничего ещё не значит.
1965
Я, ЛЮДИ, С ВАМИ ЕЛ И ПИЛ
Я люди, с вами ел и пил...
Я, единица, не был дробью!
И всё же род людской лепил
Меня по своему подобью,
Чтоб я вставал во всей красе,
Подняв гранату перед дотом,
Чтоб я хихикал, как и все,
Давясь скабрёзным анекдотом.
Я в разговорах долгих вяз,
И если опустить детали,
Ведь вы меня одним из вас
По праву полному считали!
И на полу в товарняке
Меж лыж и плотницкой пилою
Дыханье ваше на щеке
Я чувствовал ночной порою.
Я, люди, с вами ел и пил...
Шёл на дневальство, покалякав.
Могучий дух над Русью плыл
Казарм, госпиталей, бараков.
Мы сами все чуть что — содом!
Мы спорим, горячимся, ропщем.
А ведь другому не даём
Над мнением подняться общим.
И будто бы мне вменено
В обязанность: в тени горсада
Играл я с вами в домино,
Поддакивал, коль было надо.
О, как ваш переменчив нрав:
Лишь крик: «Ребята, неужели?!» —
Хрипя, бросались, растоптав.
Но миг — и вы уж пожалели.
Я, люди, с вами ел и пил...
Я не гнушался хлебом-солью,
Я тоже отдавал свой пыл
Бродяжьей песне и застолью.
Галдели мы у переправ.
Сходились для ночной облавы...
Ну что ж, я в чём-то был неправ,—
Но в чём-то были вы неправы!
Бежали мы одним путём,—
В метро со злобою во взоре
Меня толкали вы локтём,
Я наступал вам на мозоли,
Я кашлял, я потел, я сип.
Нельзя быть вроде отдалённей!
Но вы передавали грипп
Сквозь вашу теплоту ладоней.
Я, люди, с вами ел и пил...
Спал под шинелькою одною
И одиночество купил
Неимоверною ценою!
Под тентом в глубине Москвы
Сидел я, пиво попивая,
Хоть кружку захватали вы,
Как ручку старого трамвая...
Я не был сладок, не был кисл.
Давался гладить по головке.
Как был противен здравый смысл
В заплесневелой поговорке!
Вне очереди влезть хотел.
Воды ждал в захрипевшем кране,
А дым от перегретых тел
Стоял до мокрых балок в бане.
Я, люди, с вами ел и пил...
Носил одежды «Москвошвея».
Стандартный галстучек купил.
До рези натиралась шея.
К чему отличия печать.
Вы люди. Правильного склада!
Вам дали право обучать:
То делай! Этого не надо!
Прислушиваясь к деревам,
Я ночью шёл в лесу, далече...
О, как меня тянуло к вам,
Где щи, где пар, где ваши речи!
А ну попробуй не уважь!
Отец! Но вы бывали строже...
Я был затерян среди вас.
Вы люди. Но и я ведь — тоже!
1965
* * *
Она жена моя,
Нет, не невеста,
Она жена.
Она встаёт чуть свет.
Она в смятенье не находит места,
Когда меня с работы долго нет...