В пору сбора винограда.
Оголяются руки. Зашпиливаются узлом волосы.
Подтыкаются подолы. Сверкают локти и колени.
Я думаю о тайне кривой линии.
Кривая женской фигуры!
Почему перехватывает дыхание?
О, чудовищное лекало человеческого тела!
Я опускаю глаза. Хочу пройти через двор.
Он весь увешан женским бельём на верёвках.
Это — огромная выставка интима. Музей исподнего.
Гигантская профанация женственности.
Здесь торжествуют два цвета: голубое и розовое.
В чудовищном своём бесстыдном разгуле плоть
Подняла эти два цвета, как знамя,
Коварно похитив их у наивности,
Я пытаюсь всё-таки прорваться на улицу,
Увернувшись от наволочки.
Я ныряю под ночную сорочку,
Я выныриваю так, что шёлковые,
Чуть влажноватые чулки
Проволакиваются по моему лицу.
Я поднимаю глаза. Там, вдалеке, в проруби,
Как вода, мерцает голубая бесконечность.
Я облегчённо вздыхаю.
Но вижу, что и там проплывает облако,
Округлое,
как женщина.
1962
ВСТРЕЧА НА ВОКЗАЛЕ
На продпункте я ел
По последним талонам.
Вслед печально смотрел
И махал эшелонам.
Пил пустой кипяток
С населеньем вокзала.
Кружки три — не питок!
Больше трёх не влезало.
С дальних, призрачных рощ
Ветра резкая сила
Листьев радужный дождь
На перрон заносила.
Я ходил взад-вперёд.
Всё мне было знакомо:
Жил дорожный народ
На перроне, как дома.
Рыжий парень с ножа
Кушал серое сало.
Ртом заколки держа,
Баба волос чесала.
Скучный полдень томил.
Сев со смазчиком рядом,
Я солидно дымил
Молодым самосадом.
Смех вдруг вспыхнул, звеня,
Как-то чисто и ломко:
Бросив взгляд на меня,
Мимо шла незнакомка.
Шла она стороной,
В неуклюжей, нескладной,
По колени длиной,
Грузной стёганке ватной.
Неуклюжий наряд,
Неуклюжа фигура.
Только синим был взгляд
Да коса белокура!
Я застыл, сам не свой,—
С сердцем не было слада,—
Под густой синевой
Горделивого взгляда.
Я хотел подойти,
Но проклятая робость
Пролегла на пути
Между нами, как пропасть...
Вдалеке семафор,
Предвещая разлуку,
Как усталый актёр,
Поднял горестно руку.
И под пляску колёс,
Под колёс переборы
Поезд грозно унёс
Гору дыма в просторы.
Много минуло дней
С той поры, и не скрою,
Вспоминал я о ней
С затаённой тоскою,
Вспоминал,
крепким сном
Под кустом забываясь
И в полку запасном
Поутру обуваясь.
За обедом вдруг стук
Раздавался, бывало,—
Это ложка из рук
У меня выпадала...
1955
ЦЫГАНЕ
Вот племя странное! Бредут
В Норвегии, в России, в Гане.
Взад и вперёд. То там, то тут,
Как сами же поют.
Цыгане!
Лежит с гитарою. Ленца.
Не в лад стучат в дорогу кони.
Вперёд дорога без конца,
Туда, где ель на небосклоне.
Сидит араб. Долбит Коран.
Пройтись до кирхи трудно шведу.
И лишь один индийский клан
Поднялся и пошёл по свету.
Такая уж у них стезя.
Закон, страшней кровавой мести,
Гласит: нельзя, нельзя, нельзя
Хотя бы миг стоять на месте.
Фургоны всё ползут, ползут,
Покуда спят аборигены...
Какой-то непонятный зуд!
Что гонит их? Какие гены?
Какой такой состав крови?
Воры. Гадалки. Лицедеи.
Попробуй их останови —
Погибнут без своей идеи.
Кто им предначертал перстом
Судьбу? И где-нибудь в Тайшете
Спят под разобранным мостом
Далёких Гималаев дети.
Не смахивает ли на фарс?!
Вот пляшет табор в Калидоне,
И за ракетою на Марс
Глядит цыган из-под ладони.
Ползёт их нищенская кладь
С лоскутным флагом одеяла,
Гитарой чтоб напоминать
О дальнем блеске идеала.
В корчме цыганка чарку пьёт.
Воруя, кур под юбки прячет.
Но, взяв гитару, запоёт —
И старый русский князь заплачет...
Как надо ж было обокрасть
И весь народ навек обидеть,
Чтоб дать им эту злую власть
И дар вперёд сквозь время видеть!
1964
* * *
Когда-нибудь, однажды, в «Гастрономе»
Я выбью сыра двести грамм и, руку
Протягивая с чеком продавщице,
Увижу вдруг, что рядом — это ты.
Я руку с чеком опущу. В сторонку
Мы к кассе тут же отойдём и будем
О том, о сём, о пятом, о десятом
Средь толчеи негромко говорить.
И ты заметишь, что давно не брита
Седая на щеках моих щетина,
Что пуговица кое-как пришита
И обмахрились рукава пальто.
Я ж про себя отмечу, что запали
Глаза твои, что неказиста шляпка
С тряпичной маргариткой и что зонтик
Давно пора отдать бы починить.
Простимся. И когда в толпе исчезнешь,
Мне вслед тебе захочется вдруг крикнуть,
Что разошлись, ей-богу же, напрасно
С тобой мы тридцать лет тому назад.
1963
НЕУДАЧИ
Не надо говорить о своих неудачах.
Кому это интересно?
Когда их слишком много, это даже стыдно.
Сегодня удивительно неудачный день.
Видно, что-то случилось с машиной,
Отмеривающей неудачи.
Что-то сломалось.
Они посыпались на меня так, как не сыпались никогда.
— Вам завернуть? — спрашивает меня продавщица.
— Да,— отвечаю я,— да. Пожалуйста. Будьте добры! —
И горло мне что-то сдавливает.
Я выхожу на улицу. Осень.
«Вот уж, как говорится, не повезёт,
Так действительно не повезёт! — думаю я.—
А всё же надо бы кому-то рассказать.
Не жаловаться, нет!
А просто так, снять трубку и кому-то сказать:
Знаете, а мне что-то всё не везёт.
Да, что-то все не везёт и не везёт. Не везёт, и только!
Просто — до смешного».
Осень.
Иду, отражаясь в мокрой мостовой
Каким-то коротконогим,