Бездумные глаза на вечность подымая.
1960
НЕБО
Что может быть на свете проще,
Чем небо? Синь его чиста
В просветах облетевшей рощи,
В пролётах старого моста.
Его безмерные высоты
Пригодны разве для орлов!
В него смотрели звездочёты,
И шапки падали с голов.
Мучительны его загадки —
Века решать их суждено,
Хотя под водостоком в кадке
Лежит до вечера оно —
То самое, что нет бездонней,
Что изучаемо людьми.
А ну-ка ковшиком ладоней
Его попробуй-ка возьми!
Потеря неба! В самом деле,
Она страшней других утрат.
Как жадно узник в цитадели
Ждёт утром голубой квадрат!
Как чают неба в амбразуре!
Из дыма танк рванёт, и вот
Полоска узкая лазури
Как будто бритва полоснёт.
Я знаю: нет дороже вещи,
Чем небо! Синь его кротка,
Но молнии его зловещи,
Как трещины вдоль потолка.
И кажется, что скоро, скоро
Оно вдруг рухнет,
но пробел
Прорезался за кромкой бора,
И вот уж край заголубел.
Пускают в небо шарик дети.
В нем самолёт теряет след.
...В отличье от всего на свете,
Ему конца и вправду нет.
1961
* * *
И в мире, где всё граница,
Всё только предел и преграда,
Бездонная бесконечность,—
Ты мне лишь одна отрада!
...Какая-то в щели сарая
Синеющая полоска —
И вот уж свидетельство: в мире
Не всё уж так просто и плоско!
1962
ЗЕРКАЛА
Один идёт, чтоб пасть в дыму сраженья,
А этот — ни двора и ни кола...
Но есть она, потребность отраженья,
И требует, чтоб были зеркала.
Чтоб на стене они под стать обоям
Мерцали в рамках на старинный вкус,
Чтоб можно было лихо перед боем
Накручивать кудрявящийся ус.
Иль, насбиравши в торбу за день корок
И перестав тянуть гнусаво нудь,
Сесть тихо, вынуть зеркальца осколок
И наконец-то на себя взглянуть:
«Да, весь в пыли, но близко до ночлега.
Морщинки что-то возле глаз,— устал...»
Чтоб лик нерукотворный человека
В ладони вдруг негаданно предстал...
...Лишь посмотри — и как на фото снято!
И, трещинку потрогав на губе,
Сказать: «Эх ты!» Наверно, это надо...
И улыбнуться самому себе.
1965
СТИХИЯ
Я фото видал в иностранном журнале:
Потоком разрушенные мосты:
Стихия!
А в средних веках не она ли —
Средь неба вдруг огненные кресты?!
И голос ее, сокровенный и древний.
Пугал обмирающие моря.
И падали дружно в степи всей деревней,
Стихию о милостивости моля.
Но ни справедливости и ни пощады
Не знает она.
Мановенье руки —
И домики, трогательны и дощаты,
Смывает, как спичечные коробки.
Приходит стремительная и слепая!
И праведник в ней погружался — до глаз.
И рот открывает он, утопая,
Чтоб плюнуть в лицо ей в последний раз...
В секунду настигнут смертельною лавой.
Спит город.
Из кратера медленный дым!
И вот победитель, увенчанный славой,
И раб накрываются пеплом одним.
И гнутся уныло простёртые рощи,
Корнями над пропастями вися...
Кто устоит против натиска мощи,
Уничтожающей всё и вся?..
...И я слышу голос остудный стихии.
Бьёт в стекла! В осоку забрались чирки...
И что ж! Ты уж ноженьки греешь сухие.
И мокрые виснут на стуле чулки.
1965
ПОБЕГ С УРОКА
Как сладок был побег с урока!
Бреду. Распахнуто пальто.
Мокры деревья, и сорока
Кричит, как бы узнав про то.
На пальцах синие чернила.
Что делать посредине дня,
Когда свобода осенила
Своим сиянием меня?
Сейчас сидят сутулясь в классе.
Учитель хмуро мел крошит.
Бреду. Обрушились все связи.
И воля голову кружит.
Вот так ходили в перепалки!
Так погибали на кострах!
Бреду в Сокольническом парке
И сладкий ощущаю страх.
Примкнувший к трепетному стягу,
Я больно чувствую в себе
Преступную, по сути, тягу
К неразрешённой синеве.
1965
КОГДА НЕ РАСКРЫВАЕТСЯ ПАРАШЮТ
Коль дёргаешь ты за кольцо запасное
И не раскрывается парашют,
А там, под тобою, безбрежье лесное —
И ясно уже, что тебя не спасут,
И не за что больше уже зацепиться,
И нечего встретить уже по пути —
Раскинь свои руки покойно, как птица,
И, обхвативши просторы, лети.
И некуда пятиться, некогда спятить,
И выход один только, самый простой:
Стать в жизни впервые спокойным и падать
В обнимку с всемирною пустотой.
1962
СИНЕВА
Меня в Полесье занесло.
За реками и за лесами
Есть белорусское село —
Всё с ясно-синими глазами.
С ведром, босую, у реки
Девчонку встретите на склоне.
Как голубые угольки,
Глаза ожгут из-под ладони.
В шинельке,—
видно был солдат,-
Мужчина возится в овине.
Окликни — он поднимет взгляд,
Исполненный глубокой сини.
Бредёт старуха через льны
С грибной корзинкой и с клюкою.
И очи древние полны
Голубоватого покоя.
Пять у забора молодух.
Судачат, ахают, вздыхают...
Глаза — захватывает дух! —
Так синевой и полыхают.
Девчата.
Скромен их наряд.
Застенчивые чаровницы,
Зардевшись, синеву дарят
Как драгоценность, сквозь ресницы.
1955
* * *
Та женщина костлявая была.
По правде говоря, одна лишь слава,
Что женщина! Как два прямых угла
Торчали плечи,— так была костлява.
Висело платье длинное, как сеть,
А брошки были будто бы грузила.
Она игриво принималась петь.
Мне пальчиком суставчатым грозила.
А волосы, как будто на клею!
Но между тем с ужимкой светской львицы