— И связываться не буду, — вздохнул Кирилл. — У них в запасе еще ого-го-го!.
За «Истину» некоторое время боролись россияне. Почти все, кто имел деньги, — кооператоры, профессора, коллекционеры — упорно набавляли и набавляли, пока сумма не вылезла за двадцать тысяч. Клингельман и Мацуяма не совались.
— Попробовать, что ли? — рискнул Кирилл. И дал двадцать пять тысяч.
— Вы же говорили, что у него всего десять тысяч свободных? — поинтересовался Серега у Ольги.
— Это долларов, — пояснила она, — а на рубли это шестьдесят две шестьсот.
Мацуяма дал двадцать шесть. Клингельман молчал. Кирилл набросил еще тыщу.
— Двадцать семь тысяч — р-раз! Двадцать семь тысяч — два! — Владик, взмыленный, вспотевший, сбросивший пиджак на спинку стула, говорил хрипло и, казалось, хотел, чтобы все это поскорее кончилось.
— Тридцать! — выкрикнула переводчица Клингельмана.
— Тыридцать и две! — ответил Мацуяма.
— Тридцать три! — гаркнул Кирилл.
— Тридцать пять! — это от Клингельмана
Еще пять минут — и накидали до шестидесяти.
— Ну все, — махнул рукой Кирилл, — гуд бай. Я уже не играю.
— Ну, милый, у тебя же еще есть. — Оля заглянула в глаза мужу — Набрось еще!
Куда там! Клингельман дал семьдесят с ходу.
— Деньги при мне останутся, — утешил себя Кирилл. — Куда мне с ними тягаться, голодранцу? Еще и первый миллион не накопил, а уж суюсь…
Только теперь, оказывается, пошла настоящая схватка. Мацуяма дал сразу на пять тысяч больше, Клингельман — на десять. Японец, улыбаясь, еще десять. Клингельманова переводчица, потрясенная тем, что может, хоть и от чужого имени, предлагать такие суммы, заорала:
— Сто тысяч!
В зале грохнули аплодисменты. Но Мацуяма тут же откликнулся:
— Исто пятидесят тысяч!
Клингельман то ли задумался, то ли выждал, но отпарировал не сразу. Владик уже занес молоток для третьего удара, но переводчица выкрикнула:
— Двести тысяч!
Кендзо Мацуяма спокойно протер очки и дал двести пятьдесят.
Зал забушевал, словно вокруг боксерского ринга.
— Времени-то уже ого-го-го, — сказал Кирилл, — восьмой час. Не уложились…
Пока он выговорил эту фразу, Клингельман сразу поднял до трехсот пятидесяти. Мацуяма скромненько набавил полсотни. Клингельман, заметно побагровев, дал четыреста двадцать пять.
— Кончается, — злорадно пробормотал Кирилл, — и у него карман не резиновый!
— Мацуяма просто лучше держится, — возразила Ольга, — азиаты не выдают свои эмоции.
Японец дал четыреста пятьдесят, Клингельман, вскочив с места и отпихнув переводчицу, проорал, картавя:
— Четыесто пьядесят пьять!
— Гуд бай, Америка! — ухмыльнулся Кирилл. — Если уж по пять тысяч набавляет…
— А может, хитрит? — спросил Серега.
— Вы на его физию взгляните, вот-вот инфаркт хватит!
Мацуяма сразу дал больше на пятнадцать тысяч. У Клингельмана сдали нервы, он крикнул:
— Пятьсот! — И тут же был поражен контрударом.
— Пятьсот пятьдесят! — из последних сил выкрикнул Владик. — Пятьсот пятьдесят — р-раз! Пятьсот пятьдесят — два! У-фф! Пятьсот пятьдесят — три! Продано!
— Поздравляю! — сказал Кирилл и пожал Сереге руку — пятьдесят пять тысяч ваши! В Союзе это много…
Вот так. Стоимость «Истины» — пятьсот пятьдесят тысяч рублей. Десять процентов — Сереге за то, что ее нашел. Оценили.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Точнее, суббота и воскресенье, 21–22.10.1989 г.
Из клуба Серега пошел домой пешком, как-то незаметно, не прощаясь, не желая больше ни с кем говорить. Однако он уже подходил к своей улице, когда за его спиной вспыхнули автомобильные фары, а затем, пискнув тормозами, остановился «Москвич» Владика.
— Слава Богу, нагнали! — весело крикнул из-за баранки Владик. — Садись, старик, подбросим!
Пришлось сесть, потому что, кроме Владика, в машине сидели Розенфельды.
— Ну и дорожка! — вздохнул Кирилл. — Отвык я от таких…
— Сейчас подсушило, подморозило, — зевнул Серега, — а вот после дождичка…
— Ну, где твое шале? А то я уж забыл…
— Да вот оно… Тормози!
В окне светился огонек. Люська была дома, дожидалась…
— Спасибо. — Серега вылез из машины. — Не приглашаю, потому как угощать нечем…
— Понятно, — сказал Кирилл. — Мы завтра с утра — в Москву.