— Счастливого пути.
— Пишите нам, — Ольга сунула в боковой карман Серегиного плаща квадратик плотной бумаги. — Там адрес. Может, и заедете когда-нибудь.
— А со мной ты еще завтра увидишься. — Владик наскоро пожал руку и вернулся за руль. — Чао!
Люська подошла только тогда, когда «Москвич» уже укатил.
— Ктой-то? — спросила она.
— Да подвезли меня, Владик этот и еще ребята…
— А баба чья?
— Ихняя…
Люська принюхалась.
— Вроде пил что-то?
— Сто грамм…
— Ужинать будешь?
— Буду. — Есть ему не хотелось, но не мог же он Люську обижать.
Пока ел, рассказывал ей про «Вернисаж-аукцион». Та счастливо хохотала, особенно когда он описывал некоторые картины типа «Взгляда в прошлое». Однако больше всего ее поразило известие о том, что он заработал такие деньги.
— Врешь, — сказала она хрипло, и даже в горле у нее пересохло.
— Да нет, — усмехнулся Серега. — Завтра на книжку переведут.
— Уй, как здорово! — взвыла Люська. — Это ж машину можно купить! Даже «Волгу»! И комнату жилую, и видео… Елки зеленые! За одну картинку! Серенький, а ты еще намалюй! Если тебе за голую Гальку полcта тысяч отвалили, так за меня и все сто выложат! Точно! Я хоть сейчас готова!
— Вот завтра и начнем, — серьезно пообещал Панаев. И это была правда…
…Завтра наступило немного позже, чем обычно, потому что в воскресенья Серега спал долго. После завтрака, он сделал несколько набросков в карандаше, заставляя Люську менять позы. Пока что-то не выходило…
— Замерзла я! — пожаловалась эрзац-натурщица. — Топить пора в доме, сегодня уж похолодало как-никак.
Люська утеплилась, а Серега принес из сарая десяток поленьев и растопил печь. Печка быстро разогрела дом, стало даже жарко.
— Здорово! — разглядывая наброски, восхитилась Люська. — А зачем так много?
— Хреново все это. — Панаев качнул головой. — Видно, что вранье… А нужно, чтоб была правда, понятно?
— Шизанутый ты все-таки, — вздохнула Люська, — вот эта разве плоха? Была бы мужиком — ух-х…
— Во-во, — хмыкнул Серега, — этого только не хватило. Ладно, продолжаем.
Люська, по-старушечьи кряхтя, стянула платье. На сей раз Серега повесил на стену какой-то портрет и сказал:
— Во! Вообрази, что это икона, и молись. Молиться умеешь?
— He-а. В кино видела только. Уй, да это ж Сталин!
Портрет Серега снял со шкафа, где лежали стопкой фотографии и другие картинки в рамках, которые он снял со стен еще после смерти матери. Среди них был и портрет какого-то предка времен первой мировой войны, усатого, в фуражке. Серега сперва думал, что это он, а оказалось — Сталин.
— Ну и хрен с ним. Ты, главное, сделай позу, будто молишься!
Люська прыснула и сделала такую позу, что Сереге отчего-то и работать расхотелось. Еле-еле поборов беса, нарочито сурово буркнул:
— Не кривляйся. Гляди ему в глаза и руки вот так сложи. Чуть правее стань, а то и лица не видно… Стоп! Замри!
Серега быстро начиркал контур, разбросал тени и сказал:
— Одевайся. Вроде годится.
Люська, застегиваясь, поглядела из-за плеча на набросок.
— И чем же этот лучше?
— Смотри куда нужно, а не под ноги.
— А это правда, что у меня шея такая?
— Правда. Что есть, то и рисовал. Не нравится?
— Да нет, красивая уж очень. Я думала, она у меня толстая и короткая, а она наоборот…
— Тощая и длинная? — поддел Серега. — Нормальная у тебя шея. Только она у тебя не распрямлялась никогда. Привыкла вниз смотреть, на деньги, на бутылки, на штаны… А подняла голову, потянулась вверх — глядишь, и все о’кей.
— Почему это так, — задумчиво спросила Люська, присматриваясь к наброску, — вроде в зеркало сколько раз смотрелась, а не видела, что такая? Или ты уж приукрасил малость?
— Ничего не приукрасил. Все как есть.
— У меня же складки на пузе.
— Сказано тебе: это — когда гнешься. Вверх потянулась — и складки ушли. Хотя, конечно, всю твою полноту это не снимет. Только мне именно полная и нужна.
Серега унес последний набросок в мастерскую. Стоя перед холстом, прикидывал, примерялся…
«Отчего же «Истина» вышла так быстро? — размышлял Серега. — По сути, без замысла, по наитию, по озарению… Приложился, шлеп-шлеп — и готова. Импортный бизнесмен чуть с тоски не подох, когда не сумел купить… А эта, думанная-продуманная — и ни фига! Стою и сам себя боюсь. Выпить, что ли, как тогда, может, осенит? Навряд ли».
Люська вошла, посмотрела и разочарованно протянула:
— Ну-у… А я-то думала, он уж нарисовал чего-нибудь.