Серега подходил к лежавшему у мотоцикла парню неторопливо. Панаев не боялся, что парень только притворяется и бросится на него или выстрелит… Обрез тот бросил, еще убегая. Наоборот. Делая медленные, осторожные шаги к лежащему, Серега молил Бога, чтобы он был жив. Тогда можно было что-то еще попытаться сделать, посадить его в «ЗИЛ», попробовать завести, доехать хоть в это треклятое Коровино или даже в город, хотя вряд ли бы это у Сереги получилось.
Но нет! Бог ли, черт ли так распоряжался, только пуля пробила парню шею, оборвав сонную артерию, а подломился он от другой, угодившей в спину. Лицо было бледное, искаженное, но когда Серега направил на него тусклый свет фары мотоцикла, то сорвался у Панаева с губ не то стон, не то вой…
Мишка Сорокин… «Берет», даже не просто «берет», а командир взвода. Тот, кого Курочкина назвала гармонично развитой личностью. Сержант ВДВ в запасе. Он не попал в Афган, служил по-обычному и убивать не привык, не умел. Бывший Серегин кружковец. Начал еще с Дома пионеров. Портретист, человек, чутьем познававший то, что другие понимали разумом. Почему он не узнал его сразу? Из-за шлема? Или оттого, что у него откуда-то появился этот приблатненный басок? Ведь он говорил нормально, даже, может быть, более правильно, чем многие пай-мальчики. Почему он сунулся в этот кошмар и потянул за собой этих совсем несмышленышей… Несмышленышей?! А ведь они вчера баловались с Люськой… И не первый раз, может быть. И вот шестеро лежат на кровавом асфальте. А Серега стоит один и не знает, что делать дальше.
Только что на этом самом месте разыгралась маленькая гражданская война. Все войны — дрянь и бедствие, но война между людьми, говорящими на одном языке, живущими на одной земле, в одной стране, под одни и те же колыбельные песни выросшими — тройное бедствие и ужас, не поддающийся описанию. Не важно, что та давняя, настоящая гражданская война, была в миллионы раз больше. Важно, что и тут и там брат встал на брата. И не важно, за что бились тогда и за что бились сейчас. Важно, что в итоге — трупы. Сколько их, миллионы или всего шесть — значения не имеет. Значение имеет лишь то, что жизни были оборваны насильственно. А каждая человеческая жизнь — это вещь бесценная. И нет оправдания тому, кто ее загубил, даже спасая свою собственную. Все, что приводит к столкновению людей, которые готовы убивать друг друга, — самое страшное преступление.
Серега сел на подножку самосвала, трясущейся рукой достал смятую пачку «Беломора», нашел нераздавленную папиросу и закурил, надеясь успокоиться. Это, однако, не удавалось. Как ни странно, Серега почти не думал о том, что будет, когда сюда подъедет милиция, что он будет говорить, как объяснять, откуда у него три пистолета в карманах, почему на асфальте валяются убитые и «дипломат» с семью тысячами рублей… Ему даже не приходила в голову такая простая и, казалось бы, естественная вещь — броситься бежать куда глаза глядят, лишь бы не сидеть здесь, посреди мертвецов и пролитой крови. Его почти не трогала мысль о том, что его могут посчитать виновным, осудить, приговорить… Он как-то забыл обо всем этом — таком земном и ничтожном, почти мизерном по сравнению с той трагической бездной, которая вдруг разверзлась у него в сознании. _
Что в конечном итоге суд людей? Всего лишь общественное признание или непризнание того, что он нарушил какой-то параграф, статью, закон, запрещающий делать то-то и то-то.
То есть приговор? Решение нескольких людей убить его или отправить куда-то далеко от дома, туда, где он будет делать не любимую им работу и не сможет идти или ехать туда, куда захочет.
Но если эти люди вдруг решат, что он действовал совершенно правильно, ничего страшного — вот ужас-то! — не совершил и может спокойно идти домой, ходить на работу в клуб, писать новые картины и продавать их другим владикам, мацуямам, клингельманам и розенфельдам, есть, пить и спать — разве от этого он перестанет быть убийцей?! Разве исчезнет эта черная, бездонная пропасть, отделяющая его от всех людей и принадлежащего людям мира?
Пусть этот мир таит в себе много мерзкого и грязного, ко все-таки он прекрасен, многолик, ярок. В нем есть солнце, луна, звезды, цветы, зелень, море, небо, мириады оттенков красок, звуковых оттенков, тысячи разнообразных живых существ, самые невероятные линии и формы… Все это даруется человеку однажды, но не навсегда. Есть старость, есть болезни, есть трагические случайности, есть слепая стихия — все это похищает у человека его прекрасный мир и уносит туда, где либо вовсе ничего нет или есть, но что-то совсем иное.