Стоны ее участились, движения убыстрились, еще несколько жадных объятий, торопливых поцелуев — и жгучее, ни на что не похожее, сводящее с ума нахлынуло, звоном отдалось в ушах, завертело оранжевые круги перед глазами… И еще чуть-чуть, и еще немножечко…
— Й-и-ии! — пронзительно завизжала Аля, громко, изо всей силы.
Тишина. Пора вновь становиться отдельными людьми. Чувству час, делу время. Да и часа еще не прошло, как они умчались из города. Когда Серега выходил из клуба, было полвосьмого, а сейчас на часах в кабине — восемь десять. Всего-то. Надо попрощаться, поцеловать, поблагодарить…
— Поедем к тебе, — предложила Аля. — А то морозец… Всю ночь мотор гонять жалко, да и задохнуться можно.
— У меня сестра приехала, — вздохнул Серега. — Я их обещал часов в десять в видеосалон отвести.
— Отлично! — В Але сидела деловая хватка, это точно. — Сейчас мы их отвезем в клуб, посадим на два сеанса. Там ужасы и эротика, я так понимаю? Пусть поглядят с десяти до полпервого. А мы продолжим. Если, конечно, такие пожелания будут.
— Тебе понравилось?
— Не могло не понравиться, я сама этого хотела. А тебе?
— Слов нет.
— И не надо. Все это нельзя пересказывать. Невозможно!
Привели себя в порядок, подняли сиденья, и Аля заняла место за рулем. Лихой разворот на узкой просеке, тряска по замерзшим колдобинам, а затем шоссе. На сей раз Аля вела машину не так быстро.
— Одного не пойму, — произнес Серега, закуривая, — зачем тебе это?
— Хотела понять, стоило Елене менять тебя на Владика или нет. Но поняла другое — дурам везет. Вот так. Представляю себе, насколько вам с ней было тошно.
— Вообще странная получилась эстафета: Лена от меня — к Владику, Владик от нее к тебе, ты от него ко мне. Кольцо.
— Еще не хватало, чтобы оно замкнулось, если ты вернешься к Елене. Может быть, это и стоит сделать! Потому что сейчас, я думаю, у тебя еще есть подсознательная ностальгия по ней. Надо дать тебе возможность переспать с Еленой, тогда ты убедишься, что она стоит сейчас.
— Ты что, хочешь выйти за меня замуж? — спросил Серега.
— Пока я замуж не собираюсь. Но я не хочу, чтобы ты повторил свою ошибку. Она тебе не нужна. Она курица, не умеет летать, а ты — птица большого полета. С ней ты кончишь в Кащенко или опять сбежишь. На это уйдет время, нервы, деньги, мысли тоже поизрасходуются, а тебе надо творить. Я успела поглядеть «Истину», а сегодня увидела «Откровение». Ты — мастер, в тебе есть Божья искра, ее надо раздувать, а она — потушит.
— Раздувать… — Серега хмыкнул. — Хорошо. А ты не угасишь?
— Нет! Я, если меня изберут на место Владика, найду тебе стимулы к творчеству. Сейчас, после «Вернисаж-аукциона», у нас появилась валюта, мы начнем делать дела по-настоящему. Тебя будут еще в Лувре выставлять! Помяни мое слово.
— Болтушка ты. Сколько тебе лет?
— Немного, я с шестьдесят четвертого года. Говорят, выгляжу моложе?
— Точно. Но говоришь и думаешь, будто моя ровесница.
— Ерунда. Это вы, ваше поколение, слишком инфантильны. Вам сорок лет забивали головы всякими словесами, говорили «низ-зя!», и вы послушно все делали. В большинстве случаев все ваши ровесники только сейчас начинают понимать, что жили не так, а очень многие с упрямством идиотов держатся за то, что сдохло и больше жить не будет.
— Лихо!
— Те же, кто уже успел понять это раньше, в лучшем случае находятся на уровне тех, кому еще нет тридцати. Пытаются догнать поезд, который еще недалеко ушел. Но все равно, погоду будем делать мы. Это ясно как божий день. Мы сильнее, моложе, и, пока все это не станет с головы на ноги, мы не успокоимся.