Конечно, можно было, наверное, крутиться побольше, как другие. Занимать деньги, покупать, продавать, челночить… Может быть, деньга бы пошла, ведь были примеры среди знакомых. Кое-кто уже миллион за деньги не считал и на десятки их мерил, а то и на сотни. Правда, тех, кому за эти деньги ребра пересчитали или черепушку проломили, тоже было немало. От этого последнего обстоятельства и Лехе, и Севе бизнесовые дела как-то не гляделись.
И потом какая ж это, к маме, свобода, если работа не в охотку? Вот не лежит сердце к торговле — и точка. Нравится Севкиной бабе торговать на базаре — пусть ездит. Бутылку поставит — можно ей картошку посадить, окучить или выкопать. А Леха и Сева лучше за грибами сходят. Волнух нынче — до хрена. И груздей тоже. Очень ценный белковый корм для двуногого прямоходящего, особенно под бутылку.
Но самое главное — пройтись по свежему воздуху, подышать запахами осеннего леса, пахнущего подпревшей, потускневшей зеленью, грибами, мокрой хвоей и сырым деревом. И душу отвести, поговорить за жизнь. Потому что, когда под сорок, это уже очень полезно для здоровья.
— А кто-то сейчас на работе вкалывает, — заметил Сева. — Металл нюхает, копоть глотает…
— А некоторые, между прочим, на Канарах песок давят. — Канары… На фиг они нужны! Туда пока летишь — сдохнешь. И песка там нет, одни камни. Честно говорю!
— Сам бывал? — подковырнул Леха.
— Слышал. И грибов там нет, и жарко — не продохнешь.
— И чего только эти дураки туда ездят? — посочувствовал «дуракам»-туристам Леха. Сева заржал.
Шли-шли, дышали-дышали, забираясь все глубже в лес по давно неезженой дороге-просеке, над которой нависали мокрые ветки. Дошли до пересечения с другой, не менее узкой и забытой дорожкой.
— Надо же, — заметил Сева, — какой-то козел сюда на машине заезжал. Видишь, протектором напахал.
— На тракторе, небось, за дровами приезжали, — сказал Леха, — колея-то вон какая! Тут и на «Ниве» брюхо сотрешь.
— Что я, блин, неграмотный? — обиделся Сева. — Протектор не отличу? Во, гляди! Это «Беларусь», что ли? У нее заднее в два раза шире!
— Ладно, — примирительно сказал Леха, — мне лично по хрену, на чем тут ездили. Надо в лес сворачивать. От добра добра не ищут. Тут, метрах в двухстах от дороги, за оврагом, самое оно собирать. И не ходит почти никто.
Повернули в лес, пошли под уклон, продираясь сквозь колючий ельничек.
— Опа! — воскликнул Сева, углядев впереди в разрыве между елочками россыпь оранжевых пятнышек. — Вот они, голубушки! С почином вас, Всеволод Петрович!
— Присоединяюсь! — отозвался Леха, в свой черед наскочив на кучку крепких волнух метрах в десяти от товарища.
Сева резал грибы востреньким перочинным ножичком, Леха — самоделкой из обломка ножовки и с ручкой из синей изоленты. Под корешок. После отрезали тонкую трубочку-ножку от шляпки и торжественно укладывали в корзинки.
Потом такие кустики по десять-пятнадцать грибов попадались часто, шагов через двадцать, но это все была прелюдия. Главное грибное место, «мост» по-здешнему, начиналось только за оврагом. Там волнушки росли полосами — пройдешь, и лукошко полное.
Овраг густо зарос рябиной — надо было брать чуть позже, малиной, которая уже давным-давно отошла, крапивой и прочими деревами-кустами. Грибов тут не попадалось. По крутому склону спускались осторожно, цепляясь за деревца. Местами ноги скользили по траве.
— У, блин! — вырвалось у Лехи, когда его правая нога, наступив на что-то плоское в траве, вдруг поехала вперед, и он чуть-чуть не сел на копчик.
— Ты чего? — обеспокоился Сева. — Полетел, что ли?
— Почти… — проворчал Коровин, рассматривая то, что едва не вызвало его падение. — Чуть на сучок не сел…
А поскользнулся он, оказывается, смешно сказать, на паспорте.
В синей обложке с оттиснутым на ней серебряным двуглавым орлом покоился красный «Паспорт гражданина СССР». В нем лежал российский вкладыш. Две фотографии имелось, честь по чести. Принадлежал этот паспорт гражданину Митрохину Сергею Николаевичу, 1960 года рождения, русскому, уроженцу здешнего областного центра. Паспорт как паспорт. Только вот в нижней части была у него сквозная дыра, а между страницами, покоробив их и склеив между собой, бурели пятна. Дураком надо быть, чтоб не понять — кровь.
Пока Леха рассматривал паспорт, Сева протиснулся к нему через кусты.
— Во лопух! — сказал Буркин. — Паспорт посеял!