Леха попробовал себе представить, что же там было снято, но воображение у него было слабое.
— А вы ему ничего не объяснили? Или не получилось?
— Митрохин попросту ничего и слушать не стал. Было, как говорится, бурное объяснение. Прямо как в какой-нибудь «Просто Марии» или «Дикой Розе». Я была в таком состоянии, что хуже некуда. Он мне столько гадостей наговорил, причем в присутствии детей, догадался Никитке и Мишке показать видеозапись, да еще и отворачиваться не велел… Потом я пыталась повеситься. Не удалось, выходили, отправили в психбольницу, пробыла там пару месяцев. За это время Митрохина успела очаровать некая молодая красавица. Ольга Петровна. Детей Митрохин у своей неверной и к тому же психованной жены забрал, увез их в загородный дом, их от меня сторожат, между прочим.
— Так это что, Ольга устроила? — предположил Леха.
— Нет. Это было бы слишком просто. Ольга всего лишь красивая дура, блондинка с длиннющими ногами, проститутка, хотя и молодая, но с большим стажем. На шесть лет моложе меня, бойкая, наглая. А из Митрохина вила веревки. Я хоть и выпала вроде бы из «приличного общества», но некоторые знакомства остались. В общем, это работа, как мне кажется, все того же Антонова. Ольга — его «приводной ремень» к Митрохину. Думаю, что Антонов какую-то авантюру затеял. И может быть, Митрохин стал лишним — вот и убрали.
— И что, ничего сделать нельзя? — спросил Леха. — В прокуратуру или еще куда пойти?
— Нет. Доказательств у меня нет, а потом, кто ж будет слушать женщину, которая на учете в психдиспансере состоит? Мне только детей жалко. Но я уже успокоилась. Знаете, есть такой способ преодолевать боль: представлять, будто она где-то вне тебя, и мысленно отдалять ее от себя куда-то… Да, мне было страшно, что его убьют, но теперь я, как видите, очень спокойна. Я уже один раз умирала. И знаете, это не так ужасно, как мы думаем.
— Я вот еще что спросить хотел, Галина Юрьевна, — осторожно вымолвил Коровин, — тут, в корочках этих, какая-то схемка лежит. Вы ее не видали?
И взяв с кухонного стола обложку от паспорта, вынул и развернул сложенный вчетверо листок.
Митрохина посмотрела на схемку:
— Почерк Сережкин, но что тут изображено — понятия не имею.
— Зато я имею. Это тут наш лес нарисован, просеки, овраг. То есть те самые места, где мы с Севкой паспорт нашли. Чего-то он там искал. А вчера утром туда приезжали на машине несколько парней, я их только по кличкам слышал: Котел, Мосел и Лопата…
— Да? — удивилась Галина. — И что же они там делали?
— Искали паспорт. И показалось, будто вот этот чертежик им был нужен…
— Ну, что это за парни, я знаю. Котлов Юрий, Мосолов Валентин, Лопатин Игорь — это все сотрудники «Гладиатора». Котлов — нечто вроде «старшего телохранителя», приставленного Антоновым к Сергею. Мосолов — шофер-телохранитель, а Лопатин — он помоложе — нечто вроде практиканта. — Галина допила свою чашку, посмотрела на часы и сказала: — Вы знаете, я, пожалуй, пойду переоденусь, а то мне уже скоро на работу идти. А вы пока посидите, если не торопитесь. Мне надо будет еще кое-что у вас спросить.
Она ушла, а Леха остался допивать чай. Минут через десять Митрохина вернулась, одетая в темно-зеленый двубортный костюм и черные туфли. Училка и, видно, строгая. Интересно, как это ей со справкой из психдиспансера разрешают детей учить? Или уж теперь никто вообще на эту работу не идет?
— Ну, еще минут пять есть, — сообщила она. — Я у вас хотела спросить: вы, когда там, в лесу, были, ничего не слышали? Никаких имен, подробностей?
Леха стал припоминать. Для начала — мысленно. И тут позвонили в дверь. То есть опять «соловушка» засвиристел. Вроде и нежно, но как-то тревожно.
— Сегодня день ранних визитов, — улыбнулась Галина. — Еще кому-то не спится… Посидите здесь, пожалуйста, это, наверное, соседка пришла. Она алкоголичка, ей с утра иногда похмелиться надо. Заходит «на стаканчик» стрельнуть.
Она пошла открывать, прикрыв за собой стеклянную дверь кухни, затянутую зеленой тканью.
— Кто? — спросила Галина.,
— Свои, — ответил глуховатый, низкий голос.
У Лехи сердце ушло в пятки: очень уж голос походил на Мосла.