И это он мог написать тогда! Боже мой, как же просто тогда все казалось, как легко было говорить просто о сложнейшем! И вообще, как-то незаметно все задачи стали упрощаться, планки опускаться и цели ставиться все более и более близкие, приземленные. Сейчас они и вовсе на уровне земли: поесть, поспать, иногда выпить и побалдеть с бабой… На все это нужны деньги, значит, надо халтурить, ходить на работу, а для того, чтобы не сдохнуть со скуки, когда вокруг никого — «мурзильничать». Вот и «намурзильничал» «Истину». Бог просветил или дьявол надоумил?
«А ведь это все, — с холодненьким, спокойным сердцем сам себе признался Серега, — выше этого я уже не смогу. Теперь только винни-пухи…»
И мозг сам по себе, противореча сделанному выводу, — ни одна ЭВМ этого пока не может! — стал лихорадочно выбирать новую тему… Метались какие-то черные квадраты, спирали, углы, расплывчатые контуры фигур, мутные лица… Неужели все? Но может быть, не сегодня, не сейчас? Завтра… Как в детстве, когда начинал заставлять себя делать зарядку… Не хватало воли, откладывал, откладывал — так и не начал делать…
На улице послышались шаги. Среди ночи они были хорошо слышны. В свете фонаря мелькнуло лицо: борода, усы и длинные, до плеч, волосы. Человек прошел мимо калитки, пропал в темноте. Шаги тихо прошуршали, медленно удалились, тишина восстановилась, но лицо осталось… Лицо Христа. «Уверовать, что ли? — немного цинично подумал Серега. — В богомазы податься…»
Когда-то у него было увлечение иконописью, но быстро прошло. Техникой он кое-как овладел, наверное, мог бы работать подделки, однако стало скучно. Было у него и что-то вроде «Возрождения», когда он пытался изображать античных богинь… Стоп! В глазах Сереги возникла неожиданная и непонятная пока сцена. Мрак, в центре пятно света, крест с распятым Иисусом и млечнобелая, излучающая сияние женщина…
Что это? Серега пока не мог объяснить? Ангел? Нет. Богоматерь? Нет! Любопытно. Папироса у Сереги догорела, он вернулся в дом, залез на кровать, перебрался через Люську к стене и стал думать… Он уже почти задремал, когда внезапно тишину прорезал дикий Люськин визг. Она вскочила и села на постели, ошарашенно вертя головой.
— Приснилось? — спросил Серега, сам малость перепугавшись. — Чего?
— Г-гоша… — пробормотала Люська. — Гоша приходил!
— Ну и что? — сонно сказал Серега. — Чего ему надо?
— Ты что, дурак? — сердито буркнула Люська. — Он же мертвый!
— Во сне же…
— Ты молитвы знаешь? Ну хоть какие-нибудь?
— Нет, — сознался Серега, — не знаю.
— И я не знаю. Все думаю, что в церкви надо побывать, а не могу. Тебя крестили?
— Нет. Тогда с этим строго было. А у меня и отец, и мать — партийные.
— А меня вот крестили. Говорят, если крещеный, так в церковь обязательно ходить надо, а то беды не оберешься. Вот я не ходила и в тюрьму попала… А теперь Гоша приходил. Велел в партию вступать…
— Приснится же такое! — Серега чуть не заржал в голос. — Теперь надо тебе срочно из христиан выписываться и заявление подавать.
— Да… Тебе хорошо, ты его не видел… Знаешь, как страшно. Он же не похоронен еще… А мы тут развеселились, разгулялись. Нам-то весело, а ему каково?
— Ладно, спи, я тебя покараулю.
— И засыпать-то страшно. Я тут фильм видела у Семы, как один американец, которого убили, во сне приходил и душил… Жуть!
— Ты лучше на порнуху туда ходи, это веселее…
Кое-как Люська заснула, а Серега подумал: «Вот жизнь у нас — с ума свернешься! Привидения в партию вступать требуют! И смех, и грех… А-все от нервов. Глушим в себе что-то, держим под спудом, а потом как выпустим — раз! — и черт те что выходит.
Люська бормотнула что-то во сне и сказала потом довольно внятно:
— Ушел Гоша, ушел. Спи спокойно, Сереженька…
ПОИСКИ
• Среда, 18.10.1989 г.
Среда получилась довольно удачным днем. В клубе Серега отобрал трех своих «мастеров» и с их помощью в течение дня закончил кэвээнские декорации. Виталий Петрович был в восторге. Удалось повидаться и с Владиком, хотя Сереге этой встречи не хотелось. Дело было в коридоре, где монтировали выставку.